«После моего романа о Лимонове берутся и за книги самого Лимонова»
Известный французский писатель Эммануэль Каррер приехал в Москву, чтобы представить вышедший в издательстве Ad Marginem русский перевод своего романа «Лимонов». Во Франции эта книга стала бестселлером и собрала урожай литературных премий. Об истории создания своего сочинения Эммануэль Каррер рассказал обозревателю «Известий».
— В России много писателей, в том числе и эксцентричных. Почему именно Эдуард Лимонов?
— Все началось с того, что я приехал в Россию, чтобы подготовить репортаж об убийстве Анны Политковской. В процессе я с удивлением узнал, что Анна Политковская c большим уважением отзывалась и о самом Эдуарде Лимонове, и о молодых людях из его партии. Она вовсе не обзывала их «фашистами». Я был заинтригован. Так появилась идея новой статьи. Через 15 дней, проведенных с Лимоновым, я знал о нем еще меньше, чем когда только приехал. Я подумал, что это хороший повод для того, чтобы написать книгу.
— Эдуард Лимонов уже неоднократно высказывался о вашей книге. В частности, он говорит о том, что благодаря роману французская публика вновь вспомнила о нем спустя 20 лет. Это действительно так?
— Да, это правда. Он был достаточно известен в 1980-е, в парижских литературных кругах. Потом он создал партию — его известность возросла и в России. Но сейчас его имя уже не на слуху. Во Франции его не знают. Теперь, благодаря мне, узнали.
— И каким его узнали, ассоциируется ли он с левым движением?
— Он ни с чем не ассоциируется. Повторюсь, его не знали, а если кто и знал, то не как «левого», а скорее как «фашиста». После выхода книги его не воспринимают ни как правого, ни как левого. И вообще — не как политического деятеля, а как персонажа романа! Интересного, эксцентричного персонажа, действующего в обстоятельствах опасных, мутных.
— Сам Эдуард Лимонов считает, что французской публике понравился «страстный» герой, появлению которого сейчас мешает политкорректность.
— Да, конечно. Он нравится французским читателям, потому что Франция — страна гораздо более буржуазная. Поэтому их и привлекает авантюризм. После моего романа люди берутся и за книги самого Лимонова.
— Еще Лимонова удивило то, что вы не говорите о его философских воззрениях. Правда, почему?
— Он прекрасный писатель и интересный мыслитель. Жаль, если его огорчило мое невнимание к данной проблеме, но это не повод, чтобы что-то менять в моей книге.
— А если бы вы взялись, к примеру, за жизнеописание диссидента из Зимбабве, книга пользовалась бы таким же спросом?
— Постараюсь, чтобы мой ответ не был слишком претенциозным: я хотел бы думать, что мой персонаж из Зимбабве получил бы такой же большой отклик. Но, должен признать, я все-таки гораздо лучше разбираюсь в российских реалиях.
— В одном из эпизодов ваш герой приносит в парижское издательство свою первую книгу о жизни «на дне буржуазного общества». Но издатель пеняет ему на то, что сам он уже обзавелся и жильем, и работой. Дело происходит в 1970-е. А теперь издатели требуют, чтобы образ героя совпадал с образом автора?
— Да, сейчас во всем мире требуется аутентичность. Хотя это довольно редкая вещь. Но именно случай Лимонова, его позиция, вся его жизнь — как раз тот редкий пример.
