Валентин Гафт и Владимир Андреев открыли новую ермоловскую эру
В Театре имени Ермоловой открылся сезон и началась другая жизнь. Олег Меньшиков, недавно приступивший к обязанностям художественного руководителя, взялся за дело решительно.
Радикальному обновлению подверглись не только репертуар театра, но и интерьеры. Прежние желтый и зеленый цвета у нового худрука почему-то ассоциировались с больницей. Теперь и фойе, и зрительный зал выкрашены в темно-бордовый. Смотрится несколько мрачновато, но стильно. Традиционные портреты артистов исчезли, зато на стенах теперь висят исторические афиши под стеклом и в рамах. Возле рам — диванчики, столики с почти домашними светильниками, в глубине коридоров — зеркала в стиле модерн.
Есть киоск с сувенирами на память о Театре Ермоловой: новый логотип с утроенным серовским портретом великой актрисы красуется на блокнотах, шариковых ручках, трикотажных майках и холщовых сумках. Разумеется, есть буфет с весьма демократичными ценами. Гостеприимной атмосфере способствуют сверхвежливые гардеробщицы и предупредительные капельдинерши. Меньшиков прекрасно знает, с чего начинается театр. Туда, где чувствуешь себя хорошо, хочется приходить снова и снова.
Успех сопутствовал и первому спектаклю новой ермоловской эры. Большой зал переполнили зрители, раскупившие все билеты задолго до премьеры, — солидный театральный бомонд и пытливые студенты. «Самая большая маленькая драма» длилась час с небольшим, а аплодировали Владимиру Андрееву и Валентину Гафту стоя больше четверти часа. Благодарили народных, любимых артистов за то, что они есть. Восхищались красивым жестом Олега Меньшикова — в том, что сезон открыл прежний худрук, возглавлявший труппу более двадцати лет и сам позвавший себе на смену молодого амбициозного коллегу, много благородства. Гафт и Андреев сыграли одноактную пьесу Чехова «Калхас» («Лебединая пеня»), изрядно переработанную режиссером постановки Родионом Овчинниковым.
Артисты такого уровня априори не могут играть плохо. Ценно уже само их присутствие на сцене. Валентин Гафт в образе усталого пожилого актера нехотя декламирует отрывки из великих пьес. «Борис Годунов», «Гамлет», «Сирано де Бержерак»… Восторженно преданный суфлер и слуга (Владимир Андреев) подхватывает игру, шутя переигрывая своего господина. Разговор вьется вокруг театра, перелетая с одного на другое. К актерским прозрениям (таким как вселенская тоска в глазах Гафта, примеряющего к себе роль ростановской Роксаны) прибавлены пародии (Андреев с упоением купается в шутовстве «Вороны и лисицы»), закулисные байки и мудрые алкогольные сентенции («если протрезвею, флер с мира слетит, я ужаснусь»).
В композиции, похожей на рассыпанную мозаику, есть место и для укора самому Чехову. «Что это у него все ходят, ноют, ничего не знают?» — возмущается герой Гафта. «Неси свой крест и веруй», — возражает ему герой Андреева. Иногда действо возвращается к драматургическому стержню — чеховской «Лебединой песне». Но горечи чеховского раскаяния — «пропала жизнь» — в спектакле нет и в помине. Наоборот, жизнь удалась! Два состоявшихся артиста успешно магнетизируют публику на фоне искусственных деревьев из «Вишневого сада», пиршественного стола из «Макбета», игрушечной лошадки и размалеванной фанеры. Художник Акинф Белов старательно загромоздил сцену отжившим театральным хламом, усиленно внушая, что время действия спектакля — безвозвратно прошедшее.
Тем не менее эстафетная палочка в будущее передана в надежные руки. Первый шаг Меньшикова уже признан удачным маркетинговым ходом. На дуэт Гафта с Андреевым повалит публика, которой нет дела до режиссерской халтуры «Самой большой маленькой драмы».
