Обычно мы пишем не думая. Лишь мысленно иногда спрашивая потенциального читателя: вас что больше интересует — истина или мнение?
В данном случае истина явно вне нашей компетенции, ибо мы пока что не совершили ничего такого, за что попадают в «места, не столь отдаленные, но тем не менее грустные». Наше персональное мнение не успело сформироваться, а мнение общественное со времен Пугачева и Радищева на стороне бунтарей, разбойников, декабристов, политзэков и каких-то совсем уже абстрактных страдальцев, про которых сказал поэт: «Его еще покамест не распяли, но час придет — он будет на кресте».
Про волнения в сталинских лагерях, в частности в Экибастузе, мне рассказывал покойный Владимир Гершуни, проведший в заключении полжизни. Но это было, можно сказать, на другой планете, точнее, в другом измерении. Другой знакомый показывал самодельную иконку, спасенную от пожара на зоне, — Христос в полосатой робе, похожий скорее на художника или хиппи, а за спиной извилистыми буквами «уз–ник». Нарисовано цветными карандашами и покрыто лаком в Малотокмачке, откуда, между прочим, родом сэр Лью Грейд, лорд и многолетний руководитель корпорации EMI. Той самой, которую проклинали Sex Pistols в своей наиболее замысловатой композиции. Интересно, есть ли среди мятежников под Челябинском те, кто оказался в «гнилой тюремной яме», подражая дурному примеру Сида Вишеса? Не знаю, как там, но на воле мы таких встречали немало. В просторном мире, не скованном строгим кодексом поведения, они попадаются до сих пор. Не всегда к радости окружающих.
Владимир Львович Гершуни знал жизнь лагерную, меня интересовала заокеанская поп-культура. Я пересказал ему содержание песни «Бунт в бараке номер девять», звучавшей в Штатах в одно время с волной беспорядков в ГУЛАГе. Он посмеялся, и записал название в блокнот. Он был ровесником авторов этой вещи.
Сегодня, чтобы вызвать симпатию к человеку осужденному, не надо зомбировать интеллигентную публику, исполняя «Ванинский порт» или «Дом восходящего солнца». Есть видеосъемка. Количество кадров тех же нацистских злодеяний ограничено, поэтому их время от времени «разбавляют» фрагментами игрового кино. Это развязывает руки человеконенавистникам, оспаривающим масштабы зверств с «научной» точки зрения.
Сегодня все гораздо проще — четверо полисменов избивают негра-мотоциклиста с громкой фамилией Кинг. Эти кадры облетели весь мир — цветные, добротные. Однофамилец чернокожего пастора, отдавшего жизнь за права своих собратьев, сделался иконой конца 1980-х.
Певец Джеймс Браун, посаженный за нанесение зверских побоев собственной супруге, говорил о рецидиве расовой ненависти. Ему сочувствовали. Ведь полисмены вели себя как злодеи в кино. Тем легче представить результаты опросов, если с экрана говорит не афроамериканец Родни Кинг, а вылитый, говоря языком Шукшина, «ваш сын и брат».
Есть две системы формирования общественного мнения: реклама и шантаж. Как правило, одно следует за другим. Сначала мы переживаем за Егора Прокудина, потом восхищаемся Ленькой Пантелеевым, смеемся над Попандопуло или Мишкой Япончиком, не замечая, как в реальной жизни нас обступают далеко не вымышленные персонажи.
Почему-то «опасные друзья» (был такой фильм на тюремную тему) обладают необъяснимым обаянием именно в глазах потенциальных жертв. Щегольнуть знакомством с «лихим разбойничьим миром» со времен Бакунина любили наши вольнодумцы, часто на собственной шкуре убеждаясь, что оттуда выходят отнюдь не Иваны Денисовичи.
Знакомый любитель джаза платит несуразную сумму за альбом Attica Blues, где саксофонист Арчи Шепп славит бунт в тюрьме для особо опасных преступников. «Да ты хоть знаешь, за что туда попадают?» Молчит, не колется. Только сопит, отсчитав спекулянту зарплату уездной учительницы.
Регулярно подвергаемый разбойным нападениям, будучи в пьяном виде, философ и журналист продолжает восторженно брехать про какие-то «малины», на которых он якобы гулял в буйной молодости. Седой человек упорно называет своего биопапу, проворовавшегося при Хрущеве счетовода, «братком».
Просмотрев комедию «Джентльмены удачи», мои ровесники вдруг разучились ходить, и все куда-то «поканали». Теперь мне более-менее известно, куда именно. Сегодня не менее популярен глагол «принимать».
«Принимают демшизу», — комментирует происходящее на Маяковке, сидя в машине, сын крупного лавочника. Хрупкая семиклассница, исполнительница роли Сесили в школьной постановке «Как важно быть серьезным», пищит про «беспредел»...
Эволюция такова: безобидный Иван Денисович, далее — смешной Доцент, неприкаянный Егор и для вовсе испорченных эстетов — Жан Жене, которого сегодня фиг кто бы посадил.
Не спешите отыскивать фаворитов в событиях такого рода. Не только тюремный бунт, но и любой конфликт современных людей носит «приблатненную» окраску. Культурнейший человек вдруг предлагает «подключить бандюков», и вы смотрите на него совсем иначе — с завистью, с восторгом, с готовностью на все услуги. Современный Хлестаков хвастает совсем иными знакомствами.
А сколько рок-музыкантов, побывав в обычной психбольнице, корчило из себя «зэка-перезэка»! И всем это нравилось. Тоже маленький бунт обаятельного, с точки зрения людей с испорченным вкусом, «разбойника».
У нас даже субжанры поп-музыки, адресованные конкретным отбросам западного общества — сутенерам, наркоманам и киллерам, на полном серьезе коллекционируют и слушают доктора наук, священники или офицеры, кичась пониманием культурных ценностей, от которых воротят нос суеверные англосаксы.
Город, откуда я родом, место подчас непостижимое. Многое из того, что считается чрезвычайно важным в остальном мире, мои земляки предпочитают не замечать. Так, в свое время на легендарную «Гражданскую оборону» было продано всего 14 билетов. Также игнорируют и матюкливый «Ленинград». Но не все. Через дорогу от моего особняка — кабак с летней верандой. Бывает, «гудят» до двух ночи. Спрашиваю инсайдера (шесть судимостей): «Кто бы это мог быть»? — «А что играли? С матом? Понятно, это менты гуляли. Только они такое заказывают».
Любопытно, какую музыку предпочитали полисмены, настигшие дорогой мотоцикл пьяного Родни Кинга? «С матом или без мата?» — как когда-то спрашивал покойный Аркадий Северный. Интеллигенция поет блатные песни, только в блатных песнях (придуманных, как правило, людьми с дипломом, и не одним) не поется от имени пострадавших, зарезанных, изувеченных, обворованных и т.д.
Например, от имени того корейца-бакалейщика, которого избил и ограбил Родни Кинг, мученик с дорогим мотоциклом. Я думаю об этом, когда выходят на волюшку сытые табуны «мучеников Аль-Аксы», уверенные, что про них будут сложены правильные песни. Чтобы изобразить горечь, недоумение и гнев от таких зрелищ, нужен талант Александра Галича, а у нас его нет.
«В ГДР, если человек откинулся, — ему государство квартиру дает!» — уверял меня человек с ужасной кличкой Лохмат. Или это была его фамилия? Беспредельник по жизни. Не знаю, жив ли он сейчас.
Зато (это мы знаем точно) Родни Кинг недавно утонул в собственном бассейне. На дно его утащили не расисты в ластах, а вполне обычное меню добившегося справедливости страдальца: смесь кокаина, травы и виски. Как говорят в таких случаях: отмучился.
