«Поэзия учит добиваться хотя бы временного перемирия в войне»
Среди новых книг, которые будут представлены на открывшейся в ЦДХ Международной книжной ярмарке интеллектуальной литературы Non/Fiction, сборник Веры Павловой «Либретто», подготовленный в издательстве «Астрель». Известная поэтесса, лауреат премии имени Аполлона Григорьева, автор сборников «Небесное животное», «Четвертый сон», «Интимный дневник отличницы», «Женщина: руководство по эксплуатации» рассказала обозревателю «Известий» о своей новой книге.
— Расскажите о вашей новой книге, как ее состав соотносится с предыдущими сборниками?
— «Либретто» — это моя восемнадцатая книга, в нее вошли стихи, написанные после «Однофамилицы» — книги 2010 года. Уже который раз я ловлю себя на том, что «помогаю» печатному станку: мысленно произношу то одно стихотворение, то другое. «Либретто» совсем не похоже на «Однофамилицу». Та была книгой-перевертышем и включала в себя помимо «взрослых» стихов псевдодетские стихи и стихи, написанные моими дочерьми в дошкольном возрасте. Теперь я удивила сама себя иначе: включила в книгу стихов прозаические тексты.
— И как такое соседство?
— Прозаические тексты соотносятся со стихотворными циклами, как речитативы с ариями, и то ли толкуют стихи, то ли еще больше сбивают с толку. Один из речитативов — моя автобиография, на которую меня вдохновила Линор Горалик и ее проект «Биографии поэтов, рассказанные ими самими». А поскольку в ней рассказывается, как я в детстве собиралась стать художником-карикатуристом, я включила в книгу две тетрадки своих подростковых рисунков.
— Вы ведете свой поэтический монолог, откровенный и провокативный. Насколько внешний мир влияет на ваш выбор тем, жанров и сюжетов?
— Я — «географ внутреннего мира, историк внутренней войны». Внешний мир, внешние войны скорее могут прервать мой, как вы выразились, монолог, чем изменить его русло. Внешнее для меня — не камертон, но акустическая помеха.
— Вы довольны издательской судьбой своих книг?
— Да, и еще раз да. Мне повезло с издателями, мои книги с самого начала выходили вовремя, «по моему хотенью» и в таком оформлении, в каком я их себе представляла.
— У вас появился интересный сайт. А думали ли вы о том, чтобы публиковать стихи в блоге, чтобы получать мгновенный отклик от читателей?
— Сайт я получила в подарок от чудесной женщины, с которой познакомилась в Сан-Диего. Мы стремительно стали близкими подругами. Она-то и уговорила меня завести сайт, и сама его сделала, и поддерживает его, не жалея времени. Если бы не она, у меня не было бы никакого сайта. Через него я, кстати, получаю отклики читателей — пусть не мгновенные, но очень хорошие и бесценные для меня, особенно когда не пишется. Что же до блога — нет, такого искушения нет. Есть скорее искушение вообще перестать публиковаться.
— Как, по-вашему, можно говорить о поэзии, объяснять ее? Или оставить это дело литературоведам?
— Мне самой недавно пришлось довольно много и весьма популярно говорить о поэзии. Американская организация Poetry Foundation привлекла меня к проекту «Поэзия шести континентов». Я представляла Европу и должна была три месяца переписываться с поэтом-афроамериканцем, объясняя ему, что же хорошего в европейской поэзии. Открыла для себя много нового.
— «Потом учишь пролетать мимо, / стилем баттерфляй пересекая небо», — чему вообще может научить поэзия?
— Поэзия учит разговаривать с самим собой — сегодняшним, вчерашним, завтрашним. Она учит ориентироваться в своем внутреннем мире, добиваться хотя бы временного перемирия во внутренней войне.
— У нас поэтическое сообщество довольно закрытое, как будто уже и не всегда надеется на выход к широкой публике. А как это видится из Америки, где вы сейчас живете, можно ли сравнить статус поэта у нас и там?
— А зачем поэту широкая публика? Другое дело, что в Америке больше институтов, поддерживающих поэта на плаву: премии, стипендии, резидентуры в университетах, возможность преподавать. Среди американских поэтов редко встретишь сторожа, красильщика, курьера.
Тот же афроамериканский поэт, с которым я переписывалась, рассказал о себе, что он был офисным работником, получил премию за свои первые стихи — тысяч сто, что ли, и решил: а буду-ка я поэтом, уволился — и больше в офис не вернулся: издается, преподает литературу, выступает повсюду, с русской поэтессой переписывается...
