«В кино у меня одна проблема — интимные сцены в откровенном ракурсе»

В российском прокате — голливудская комедия «Третий лишний» с оскаровским номинантом Марком Уолбергом в главной роли («Идеальный шторм», «Планета обезьян», «Ночи в стиле буги»). Корреспондент «Известий» встретился с актером в Беверли-Хиллс.

— Обычно вы играете жестких парней по обе стороны закона. А тут дружба с мягкой игрушкой, сопли-вопли с герлфренд.

— Я так и подумал, когда мне позвонили: не мой это пирог. Но агент настаивал: прочитай сценарий до конца, ты в него влюбишься. Так оно и случилось. Мы встретились с Сетом, я посмотрел несколько выпусков его «Гриффинов», и ударили по рукам.

—  Медвежонок Тед вас укладывает в драке одной лапой. Не обидно?

— Сцена получилась клевая, но меня она бесила. Моего соперника добавили лишь потом, а на площадке мне надлежало красиво падать, как будто от его ударов, и в одиночку биться о стены и пол.

— Как, будучи музыкантом, умудрились петь таким дурным голосом?

— Я могу. Вовсе не сложно. Когда мне пеняют, я говорю: «Ребята, я же рэппер!». А рэппер — особый тип музыканта, для которого важен только ритм. Попадаешь в ритм, и все, нормалек, и совсем неважно, какой у тебя голос.

— В фильме звучат рискованные этнические шутки, в том числе на еврейскую тему. Как же быть с политкорректностью?

— Я католик, а господь наш Иисус был евреем. Не думаю, что режиссер кого-то хотел специально обидеть. Иногда политкоррекность заходит за грань разумного. Нужно же сохранять чувство юмора. Не надо хмуриться, ребята, не относитесь к себе столь серьезно. Улыбайтесь и радуйтесь жизни. 

— И всё же... Существует ли для вас черта, которую нельзя переходить?

— В юморе? Фактически нет. А вот интимные отношения в откровенном ракурсе — это может быть проблемой. Я женат, у меня четверо детей, и я бы не хотел смущать жену и сам чувствовать себя неловко.

— Вы коренной житель Бостона. Удобно было снимать на родной территории?

— С одной стороны, очень. С другой... масса знакомых, которые интересуются твоими делами. Несколько утомляет. Конечно, связи открывают двери. Мы снимаем два телевизионных шоу в Бостоне, и это дает возможности. Мой отец был профсоюзным активистом, и у меня хорошие контакты с профсоюзами. Я дружу с мэром, с другими крупными чиновниками. Но нужна осторожность. Попросишь об одной услуге, остаешься должен три или четыре. Бесплатных завтраков не бывает.

— Как же, у вас своя семейная закусочная Wahlburgers. Неужели бесплатным «валбургером» не угостят?   

— Нет. Всё строго, я должен платить, поверьте. Я закупаю там еду для съемочной группы.

— «Тед» — кино для взрослых. Как вы своим малышам объясняете, что оно не для них (у четы Уолбергов четверо детей: 2, 3, 6 и 8 лет. — «Известия»)?

— Сложная ситуация. Они видят плакат, а на нем меня с милым медвежонком. Ну и начинают канючить: пап, хотим в кино. Я им объясняю: там медвежонок плохой, грязно ругается. Но они приходят в школу, и там дети постарше делятся с ними впечатлениями. И опять та же песня: «Пап, почему нам нельзя?»

— Когда-нибудь они увидят ваши «Ночи в стиле буги».

— Надеюсь, когда будут совсем взрослые. Это потрясающий фильм, и они, думаю, его поймут. Конечно, если бы мне сейчас предложили сыграть в подобном фильме, я бы тысячу раз подумал. 

— Любимая игрушка в детстве?

—  Обезьянка, мягкая такая. Я ее везде таскал, много лет. Родители пытались ее выбросить — она вся обмахрилась и залоснилась, а я спасал ее из мусорного бака. Очень трогательно. У меня есть пара снимков с ней.

— Вы недавно получили диплом средней школы. Поздравляю!

— Я всегда жалел, что не смог в свое время закончить школу. Дети что-нибудь спросят, а я-то и не знаю. Иди к маме, говорю.  А это из школьного курса, позорище. В общем, экстерном занимался. Съемочный день долог, часов 10–11, бывают длинные паузы. Вот я с учебничком и сидел в своем трейлере.

— Какими качествами должен обладать человек, ступающий на стезю актерства?

— Он должен уметь поверить в истории, рассказанные в сценарии. Поверить в своего персонажа, в его реальность. С этим чувством уверенности каждый день приходить на площадку. Иначе получится фуфло. Люди фальшь чувствуют за милю.

— Ребятам из своего квартала даете советы по жизни?

— Конечно. Вкалывай — и тебе воздастся. Если я смог, и ты сможешь. Многие ребята талантливы, они должны просто распознать свой талант. В рамках благотворительной программы мы открываем студии живописи, анимации и телевидения в детских клубах в самых неблагополучных районах. Помню, в моем детстве, когда кто-то смел заикнуться о  желании стать актером, поэтом или танцором, его поднимали на смех. А вот желание стать гангстером, профессиональным спортсменом или полицейским поощрялось.

— Вы здорово накачали мышцы. Как удается держать себя в такой форме?

— Я сильно накачался для «Бойца», а потом год бездельничал, пил вино, ел пиццу. Для «Сломанного города», где я играю бывшего нью-йоркского полицейского, пришлось похудеть до 75 кг. А для следующего фильма, «Кровью и потом», где я — культурист, за девять недель набрал 18 кг. Ел 10 раз в день, даже ночью, поднимал гири и пил протеиновый шейк. Теперь вес надо сбрасывать, что очень нелегко.

— Как строится ваш день?

— В 4–5 утра я в спортзале, занимаюсь до 6 часов. Поднимаем детей, отправляем в школу. Днем съемки, разные дела, ношусь как угорелый. Спать ложусь с детьми около девяти вечера. Читаю младшим вслух на сон грядущий. Сам тоже сосну часок, а потом досматриваю какой-нибудь матч по ТВ или читаю сценарий к завтрашней съемке. Затем засыпаю, и мне снится, как мой враг за мной гонится, а режиссер мне кричит, чтобы я быстрее бежал.