Читаю только писателей, которые находят связь с моей душой
Вышел в свет новый сборник рассказов Виктории Токаревой под названием «Ни с тобой, ни без тебя». Об этой и будущей книгах с писательницей поговорила Лиза Новикова.
— Что для вас этот сборник — «Ни с тобой, ни без тебя»?
— Для меня эта книга — очередная книга, более ничего.
— Почему именно это название?
— Название выбрали редакторы. В сентябре у меня выйдет новая книга, там будет пять абсолютно новых вещей. Она будет называться «Короткие гудки».
— Там же, в издательстве АСТ?
- Нет, это будет другое издательство. В АСТ были сложности, поэтому издательство другое. А там будет видно. Потому что в АСТ мои книги некрасивые. А в новом, я надеюсь, оформление будет лучше.
— А насчет обложек можно было на издателей повлиять?
— Это бизнес. И для них главное — ожидаемая прибыль, поэтому влиять на них трудно.
— Вы следите за нашим издательским процессом? Сейчас для издателей времена нелегкие.
— Думаю, внедрение электронных книг — вот это влияет на продажи. Потому что наступает век интернета.
— Сейчас писатели могут самостоятельно выкладывать свои тексты на специальных сайтах, обходясь без издательских услуг.
— Вы знаете, я это слышу первый раз. Это было бы замечательно.
— Но тогда писателям еще нужен собственный блог. Кстати, почему вы свой блог не заводите?
— Я живу в своем внутреннем мире. Вторжение чужого мне не нужно.
— Но к вам все-таки вторглись блоггеры. Божена Рынска, рассказав, как вы общались на кинофестивале «Кинотавр», процитировала ваши слова: «Если бы ты знала, как я не люблю пораженок. Я ненавижу пораженок. Мне нравятся красивые, успешные, нарядные».
— Я могла это сказать, вполне.
— Но ведь такие женщины есть и среди ваших героинь, за что вы их так?
— Человек вполне может управлять своей жизнью. Если «пораженка», значит, какая-то ошибка. Но вообще, когда болтаешь на «Кинотавре», можно сказать все, что угодно. Это не значит, что это моя позиция. Я во вторник могу не любить пораженок, а в четверг я могу не любить успешных. А потом Божена... Это же смысл ее профессии — что-нибудь поймать, а потом передать.
— Ваши героини всегда соперничают или все же иногда проявляют взаимопомощь? Что чаще случается?
— Да первое, конечно. Особенно в актерской или писательской среде, в которой я провела 50 лет.
— Но сейчас и мужчины соревнуются c женщинами, борьба идет на равных?
— Это бывает внутри семьи. Например, два актера. Они невольно соревнуются.
— А когда начинают расталкивать локтями, не смотрят уже — мужчина это или женщина?
— Вот в этом я ничего не понимаю. Я свой первый рассказ напечатала в 1964 году. И стала знаменита на другой день после выхода журнала. Мне не надо было никому ничего ни доказывать, ни рассказывать. Поэтому у меня нет опыта этого карабканья.
— Одна из ваших первых героинь, Таня Канарейкина («Шла собака по роялю») влюбляется в пилота. А Виктория из нового сборника влюбляется в телеведущего.
— Молодым девушкам свойственно влюбляться. Ученицы часто влюбляются в учителей, потому что те находятся гораздо выше их статусно. Это для женщин характерно. Они любят первых. Женщины любят знаменитостей, политиков. В президентов влюблены почти все. Это от природы идет. У птиц, например: если элитный самец вьет гнездо, то и самкам разрешается вить гнездо возле него, на краю участка. Элитный самец, он всегда элитный.
— Вы всегда следите сразу за двумя играми, которые ведут ваши герои. В одной — важные события, то, что зависит от тебя. Во второй все определяют мелочи и дрязги, навязанные другими. Почему герои новой книги, по сравнению с героями ваших классических текстов, больше играют во вторую игру?
— Какая бы это ни была игра, скучная или веселая, она все равно опущена в социум. Все, что происходит с человеком, происходит не на Луне, а в том социуме, в котором он живет. Какую историю ни перескажи, хоть самую скучную, сразу будет понятно, что это не в Англии, это в России, в наши дни. Все равно эти вещи социальны, поэтому это познавательно.
— В рассказе «Я надеюсь» выбор пары показан словно какая-то коммерческая сделка, а «Террор любовью» — неожиданно теплый, идеалистический рассказ. Между ними — «Ни с тобой, ни без тебя», давший заглавие сборнику, скорее с «промежуточным» настроением. Как это все уживается в одном писателе?
— «Террор любовью» — это история моей мамы и ее окружения. Моя мама родилась в 1913 году. В 1970-е они все такие и были. Про «террор любовью», который обрушивают на детей родители, как-то мало пишут. Кстати, актриса Ирина Розанова, которая сыграла в кино эту роль, позвонила мне и поблагодарила за материал. Материал очень достоверный. А рассказ «Я надеюсь» — это маленькая зарисовка об одной черте человеческого характера: герой «у бездны на краю», а все равно думает о счастье.
— Вернемся к героине рассказа «Террор любовью»: там речь идет о 1970-х, а если «подставить» наши времена, сюжет изменился бы?
— Вы знаете, сейчас я перешла в ранг тещи. И я себя так не веду. Это поведение человека несделанного, невоспитанного, необразованного. Но глубоко и искренне любящего, и в общем, хорошего.
— А это бесконечное соревнование семей, когда героини постоянно созваниваются и встречаются, чтобы «померяться» успехами детей?
— Но это ж так нормально. Судьба детей для родителей — это смысл их жизни.
— Но можно ведь жить и своей жизнью?
— Мало, кто до этого дошел. Сравнительный анализ — это так естественно: как у других, как у тебя?
— И еще один часто встречающийся сюжет: «выбор мужа», почему так много рассказов об этом?
— Для женщины это — генеральная линия, это и есть судьба.
— «Дети, кухня, церковь» — вам интересно в таком пространстве рассматривать своих героинь?
— Ни в коем случае. «Дети, кухня, церковь» — это для обыкновенных, ничем не замечательных, для поголовья серых людей. Но женщины бывают и другие. Вот, Ангела Меркель, Хиллари Клинтон. Или наша Хакамада — ей, по-моему, ничего не интересно, кроме политики.
— Вы общаетесь с вашими читателями, насколько они сейчас изменились?
— Вы знаете, я никогда не думаю о читателе, и никогда не думаю, кому я пишу. Я все это пишу исключительно для себя. А кто меня находит, этого я знать не могу. Люди же не приходят ко мне и не выстраиваются на моей улице. Если творец хочет рассказать, и умеет — он и рассказывает. А если не хочет и не умеет, ничего не выйдет.
— Читатель все же бывает разный, один ищет в книге только развлечений, другой хочет найти что-то еще.
— Я же тоже читатель. Читаю только писателей, которые находят связь с моей душой. Тех, кто отвечает моим вибрациям. А если не отвечают — не читаю. Даже если это хорошие писатели, например, Тургенев. Я его не читаю, мне скучно его читать. А Довлатова я читаю.
— В одном из рассказов осуждаются женщины, которые «разговаривают только о материальном». Подразумевается, что если женщина будет заниматься только «материальным», то все ее усилия по строительству себя самой будут перечеркнуты. Где «точка невозврата», насколько можно погружаться в быт?
— Это мой портрет, я же не слишком погружена в быт, я еще и мыслю, и страдаю.
Это каждый для себя определяет. Есть те, кому интересен быт, это их стихия.
А есть те, кто в хозяйстве нуль, я много таких знаю, они интересны именно в своей социальной реализации.
— Но в ваших рассказах женщины часто расплачиваются за свой выбор.
— Я заметила, что человек всегда расплачивается, как бы он ни жил. Вот мне Мария Владимировна Миронова сказала, что некоторым удается первая половина жизни, некоторым – вторая.
— В ваших книгах спрятано множество советов и секретов. Но бывает, что когда проговариваешь тайные вещи, они как будто теряют магию. Можно ли вообще следовать тому, что прочитаешь в художественной книге?
— По-моему, это невозможно и не надо. Но несколько раз я сталкивалась с таким. Ко мне подошел один замечательный кинокритик, и сказал, что у него умирает теща, а читать она может только меня. Он попросил мои последние книги. И я ему отдала все, что было. Это лучший комплимент. Когда человек умирает, он лжи совсем не переносит. Значит, там не было никакого притворства и лжи. Это то, на что я могу опереться.
Виктория Токарева. Ни с тобой, ни без тебя. М.: АСТ, 2012
Ни с тобой, ни без тебя
Лариса Николаевна, для домашних — Лора, шла по берегу Мертвого моря. Она приезжала сюда каждый год лечить суставы, но не только.
Ей нравилась тугая теплая вода, в которую погружаешься, как в счастье. Ее завораживали горы, похожие на лежащих сфинксов. И очень может быть, что это были не камни, а соляные холмы, занесенные песком, — бежевые, древние. Они так же выглядели во времена Иисуса Христа. Возможно, он стоял здесь с учениками и смотрел. И о чем-то думал в этот момент.
Лора отмечала: в этих местах особое дыхание. Испарения Мертвого моря исцеляют бронхи, бром успокаивает нервы. Солнце не обжигает, поскольку котловина на 500 метров ниже уровня моря. Солнце ласкает и нежит.
И конечно же — общение. Лариса Николаевна любила общаться с русскими евреями. Просто висеть в море было скучно, а зацепишься языком — и время бежит незаметно.
Каждый человек интересен посвоему, как книга. Лариса Николаевна с интересом листает эти книги. Сюзанна из Франции. Тамара из Барнаула. Лариса Николаевна — из Москвы. Сюзанна немного понимает порусски.
— Вы живете в Париже? — спросила Лариса Николаевна.
— В Каннах.
— О! Там кинофестивали.
— Да, да... Каждый год.
— Вы их любите?
— Нет. Совсем нет. Вот мой фестиваль.
Сюзанна проводит рукой над водами Мертвого моря.
— Вы любите Израиль?
— Жить здесь — нет. У меня дом в Каннах и под Парижем.
«Неплохо», — подумала Лариса Николаевна.
К ним приблизилась Тамара.
Лариса Николаевна знала Тамару по прошлым приездам. И знала ее историю. История такова:
Тамара родом из Барнаула. Там она работала, там влюбилась в некоего Борю. Боря — умница, красавец и очень хороший человек. Все при нем, за исключением одного НО.
Боря — алкоголик. Когда он был трезвым, невозможно было представить его пьяным. И наоборот.
На Борю ушло пятнадцать лет жизни — с двадцати пяти до сорока. Тамара все это время надеялась, что он бросит пить, женится на ней и у них родятся красивые здоровые дети. Но не произошло ни первого, ни второго, ни третьего. Он не бросил пить и не женился. Жизнь не сложилась. Впереди жалкая перспектива: стареть в любовницах, а потом просто стареть.
Началась перестройка, демократия, антисемитизм.
Тамара продала квартиру и переехала в Израиль на постоянное место жительства. Ей достался город Холон, пригород ТельАвива. Море — в десяти минутах ходьбы.
Пальмы. Похоже на Сухуми. Курорт.
Соседи оказались дружественные, симпатичные. При няли участие в ее жизни. Познакомили с нестарым вдовцом, турецким евреем. Тамара называла его Турок.
Они понравились друг другу и стали жить вместе. Турок не мог нарадоваться новой жизни. В хорошие минуты он говорил Тамаре:
— Бог ударил меня по левому плечу, но погладил по правому. Это значило: Бог наказал Турка потерей любимой больной жены, но дал другую — здоровую и молодую.
Тамара намекнула Турку: хорошо бы он повел ее под хупу. (По христианским обычаям это называется «под венец».)
Турок ответил:
— Верующий еврей женится только один раз.
— Но она же умерла, — возразила Тамара.
— Перед детьми неудобно, — сознался Турок.
Брак оставался гражданским. После смерти Турка Тамара ничего бы не получила. Осталась при своих. Но она не заглядывала так далеко вперед. А в настоящем — они были вполне счастливы. Жили беспечно и весело, как дети.
Тамара часто задавалась вопросом: «За что мне такое счастье?» Видимо, судьба подарила ей компенсацию за Борю.
Лариса Николаевна впервые увидела Тамару в прошлом году, в этом же отеле. Отель — пять звезд. Жить в нем — счастье.
Каждую субботу праздновали «шабат». Столы покрыты льняной скатертью, густое вино, наподобие кагора, фаршированная рыба. Молитва перед трапезой — все так торжественно и трогательно.
Тамара в тот год была улыбающаяся, счастливая, легкая. По вечерам танцевала с Турком под музыку, и потому, как он вел ее в танце, как они двигались и смотрели друг на друга, было видно, что после танцев они вернутся в номер и лягут в постель. И Бог снов покровительственно хлопнет турка по правому плечу.
Они оба были молоды, но не первой молодостью, а второй. Ей сорок, ему пятьдесят. У них есть прошлое, но и будущее тоже есть.
Прошло пять лет. Их счастье было ровным и насыщенным, как хорошее вино.
Турку исполнилось пятьдесят пять. Эту дату справляли торжественно. В ресторане. Собрались все друзья и родственники, и, конечно же, дети.
Дети — это три дочери. Старшая пришла со своими детьми, то есть внуками. Средняя дочь проходила службу в армии и пришла на юбилей в форме. У нее не было времени переодеться.
Младшая дочь училась живописи и подарила отцу картину. На картине были изображены все члены семьи: отец, покойная мать, три дочери, зять и два внука — мальчик и девочка. И это все. Тамары там не было и близко.
Что это значило? Очень просто. Они не считали Тамару членом своей семьи. Да, живет с отцом некая русская (все, кто из России, — русские), обстирывает его, готовит еду, убирает в доме, сексуально обслуживает — бесплатная рабсила плюс проститутка. Но семья (как там говорят: мешпоха) — это другое. В семью Тамара не входит.
У Тамары потемнело в глазах. Она устроила скандал прямо на месте, в ресторане. Она испортила весь праздник. Она орала Турку в лицо:
— Немедленно под хупу, или я сейчас же ухожу.
— Уходи, — сказали дочери. — Что же ты стоишь?
Турок безмолвствовал, тем самым поддерживал дочерей. Тамара ушла.
— Я правильно сделала? — спросила Тамара у своей соседки, тоже русской. В Москве ее звали Римма, а здесь Ривка.
— Правильно, — согласилась Ривка. — Только не надо было скандалить при людях. Скандалить — это унижаться.
— А как?
— Промолчать. А потом вернуться домой и поставить ультиматум.
Тамара позвонила Турку по телефону и повторила свое требование. Под хупу. А иначе полный разрыв отношений.
Турок тяжело молчал. Страдал. Но стоял как скала. Тамара перестала звонить. Ушла на погружение. Она выжидала, что Турок не выдержит одиночества и приползет к ее ногам.
Фрагмент из сборника «Ни с тобой, ни без тебя» предоставлен издательством АСТ.
