«Пиратство убивает музыкальную индустрию. Музыку так просто не убьешь»
Легендарная британская группа The Stranglers выпустила первый за пять лет студийный альбом Giants. Эта работа не похожа на то, что мы привыкли ждать от группы: минималистский панк-арт-рок сильно разбавлен внешними влияниями — от танго до нового джаза. Однако лидер группы Жан-Жак Бурнел убедил корреспондента «Известий», что The Stranglers все те же — неумолимые и неостановимые.
— Ваш новый альбом мне показался настоящим альбомом Stranglers. Кто-то привычно назвал его «эклектичным». Вы-то с этим согласны?
— Как сказать... С одной стороны, нас действительно растащило в разные стороны по музыке, но если насчет саунда, то мы старались, чтобы он был нашим, тем, по которому нас знают и за который любят.
— Слушая Giants, я заметил в нем нечто общее с последним альбомом Madness — и он, и ваш релиз несут в себе британское начало. Это музыка, которую играют немолодые британцы, любящие свое дело.
— Ну так мы ведь и есть британская группа. Как вы правильно отметили, мы не так молоды, получили свою дозу славы сравнительно юными, и поэтому у нас есть возможность сегодня и быть максимально честными.
— Помните, вы играли в Таллине в 1991-м?
— О да, конечно.
— Было странное ощущение: казалось, что группа, которая, как я читал, стояла у колыбели панк-рока, никакого отношения к панк-року не имела.
— Обычная история. Дело в том, что сам термин «панк», я считаю, был сворован. В начале славных дел «панк» как музыкальный термин означал полную свободу, не более того. Это потом он стал ассоциироваться с чем-то вызывающим и непристойным. Поверьте мне — мы начали играть задолго до того, как слово «панк» появилось на страницах газет...
— С вашими политическими высказываниями тоже все было непросто: левые активисты считали, что вы правые, а правые — что вы левые.
— Просто у нас была собственная позиция, не зависящая от конъюнктуры, — и такой остается до сих пор. Собственно говоря, новый альбом как раз про это. Про фундаментальные, основополагающие вещи — и про маленьких людей с маленькими мозгами, которые только и знают, что воровать помаленьку, и про то, что все забыли о великих людях и великих идеях — их растащили мелкие политиканы по кусочкам и пытаются ими пользоваться в меру собственного понимания.
— Обложка у альбома, скажем прямо, не сильно аппетитная.
— Так и было задумано. Мы не малыши, чтоб бояться страшных картинок.
— Вашему барабанщику Джету Блэку перевалило за семьдесят…
— Да, и к сожалению, он нездоров вот уже много лет, но временами выбирается поиграть с нами, как встарь. К этому альбому он тоже руку приложил. Прекрасный человек и большой музыкант, мы очень его любим.
— Как считаете, каково ваше место на музыкальной карте сегодняшнего дня?
— Я что-то карты особо никакой не вижу, вот в чем штука. Мы то ли вне ее вообще, то ли у нас своя карта, мало кому понятная, кроме нас.
— Вы выступали против политики звукозаписывающих компаний, когда это было еще немодным, и в то же время имели успех в хит-парадах. Как это могло сочетаться?
— Я так думаю, что в то время было больше демократии, иначе это никак не объяснить. Так или иначе, мы в чарты попали не по прихоти лейбла, а по воле покупающих нас людей.
— На ваших концертах в Москве было много молодежи, вас это не удивляло?
— Это здорово, что на нас ходит молодежь, потому что ей еще не успели загадить мозги стереотипами и штампами. Конечно, наши фэны взрослеют вместе с нами, но молодежь, похоже, воспринимают нас иначе. Они говорят: «Нам нравится, что вы никем не притворяетесь. Нам нравится ваша честность». Лучшей похвалы не придумаешь!
— Вы слушаете музыку не как профессионал, а для удовольствия? Что именно?
— Спросите лучше, чего я не слушаю. Слушаю танго, классику, джаз, рок, даже современный — но он по большей части сливается для меня в нечто трудноразличимое.
— А что вы скажете о кризисе музыкальной индустрии, вызванном, как принято считать, интернетом и нелегальными скачиваниями?
— Мне кажется, истоки кризиса кроются в самом музыкальном бизнесе прежде всего. Он в какой-то момент зациклился на самом себе, не вкладывал средств в развитие артистов. Не заботился о долгосрочных вложениях, стремясь получить прибыль как можно быстрее, ну вот и получил так называемую реальность. Цифровую революцию воротилы проспали. А потом спохватились — но поезд ушел у них на глазах. Мне их не жалко, честное слово. Они развратили людей. Они приучили их к стремлению стать знаменитыми задолго до того, как ты получишь хоть какое-то право на это. Это разврат. Сегодня все кричат: «Цифровое пиратство убивает музыку», но это вранье: оно убивает только музыкальную индустрию, какой мы ее знаем. Музыку просто так не убьешь.
