История с кощунством, которое панк-группа устроила в храме Христа Спасителя, есть важный признак конца постсоветской эпохи. С окончанием хрущевских гонений, которые были последним всплеском коммунистического богоборчества, в позднесоветском обществе установился некоторый консенсус по поводу воинствующего безбожия раннекоммунистических времен — комсомольского мяукания в пасхальную ночь, осквернения и разрушения храмов etc.
В оппозиционных кругах, которые тогда были почти сплошь либерально-западническими, господствовало полное неприятие и осуждение комсомольских кошачьих концертов. В кругах начальственно-коммунистических не то чтобы царила веротерпимость (второе издание константиновской эпохи наступило лишь при Горбачеве), но уж мяукание точно не приветствовалось. Ни актуальное, ни стародавнее, в отношении которого предпочиталось благоумолчание. В том смысле, что, начав копаться в богоборческом прошлом, далеко докопаемся, но хорошего там ничего не было.
С этой прививкой — «Обычно тот, кто плюет на Бога, плюет сначала на человека» — Россия вошла и в свой послесоветский период. Свобода свободой, но память о комсомольских концертах еще была жива в культуре и было живо ощущение того, что это есть мерзость перед Господом. Уподобляться Ем. Ярославскому и персонажам журнала «Безбожник у станка» считалось неприличным.
Но теперешнее кощунство в храме Христа Спасителя показало, что это было и прошло и быльем поросло. Советская прививка более не действительна, «Что нынче невеселый, товарищ поп?», напротив, актуализируется. В чем главный смысл случившегося. Более последовательные прямо утверждают: «Мяукали, мяукали и будем мяукать», более трусливые предаются диалектической лжи, называя кощунство молебном (можно спросить, хотели бы они такой молебен на могиле близких им людей) и упрекая христиан в том, что они не в полной мере следуют новому евангелию гр. Л.Н. Толстого.
Назовем вещи своими именами. Претензии к православному священноначалию заключаются в том, что предстоятеля РПЦ зовут Кириллом, тогда как он должен был бы зваться Деларю — «Вонзил кинжал убийца нечестивый // В грудь Деларю, // Тот, шляпу сняв, сказал ему учтиво: // «Благодарю». // Тут в левый бок ему кинжал ужасный // Злодей вогнал, // А Деларю сказал: «Какой прекрасный // У вас кинжал!» // Тогда злодей, к нему зашедши справа, // Его пронзил, // А Деларю с улыбкою лукавой // Лишь погрозил. // Истыкал тут злодей ему, пронзая, // Все телеса, // А Деларю: «Прошу на чашку чая // К нам в три часа». Вот это было бы по-нашему, истинно по-христиански.
Мирские молебны о ниспослании Русской Церкви новоевангельского патриарха Деларю, безусловно отвергающего светскую юстицию и полицию и утверждающего, что надругательства над церквями (а также, логически рассуждая, и над костелами, мечетями, синагогами, а равно и над могилами) должны быть безнаказанны, мешают понять ту вещь, что в поврежденном земном мире верующие не должны быть вовсе без государственной защиты, ибо это означало бы постановку их вне закона.
Если же верующие не поставлены вне закона, то грубые надругательства над их чувствами (срамные песни и пляски на амвоне — куда уж грубее) должны влечь за собой известные неудобства для ругателей. Чтобы ни им самим (частное предупреждение), ни их возможным подражателям (общее предупреждение) не хотелось бы подвергаться таким неприятностям. Бесспорно, культурный человек такого никогда не сделает не из страха санкций, но по причине внутреннего нравственного запрета, но в сем поврежденном мире довольно людей с рабским правосознанием, которых от совершения дурных дел удерживает единственно страх последующих неприятностей. Для таких людей отказ власти от предупреждения означает приглашение нагадить где-нибудь еще, и применение мер предупреждения их, напротив, сильно смиряет. Арт-группа «Война», получив предупреждение, что здесь вам не тут, сделалась крайне смиренна, ограничиваясь однообразно-несмешными шутками в интернете. Очень не хочется повторного свидания с государством.
Дамы из панк-группы тоже получили предупреждение и, на разумный взгляд, тоже вполне достаточное. Даже несколько суток в предварительной камере — совсем не масло сливочное. Применять тут уголовную статью с приличным сроком — совсем неразумная жестокость, нынешние вразумление и острастка сделали свое дело. Им (и другим) уже показали, что гадить в сакральных местах есть действие, влекущее неприятности, и этого довольно.
