Немудрено добиваться хороших результатов, когда «партия и правительство» создают монополии

В этом году Давосский экономический форум оказался как никогда мрачным. Дэвид Рубинштейн, управляющий директор и основатель фирмы Carlyle, заявил, что у западной капиталистической модели осталось 3–4 года жизни, прежде чем государственный капитализм китайского образца «догонит и перегонит» англосаксонскую модель laissez faire. 

Рубинштейн связан с бывшим президентом США Джорджем Гербертом Уокером Бушем (отцом) и его когортой. Группа Буша поддерживает кандидата в президенты от Республиканской партии Митта Ромни, бывшего губернатора штата Массачусетс. Заявление Рубинштейна — не очень тонкий намек для капитанов всемирного бизнеса, говорящих голов и журналистов, собравшихся в Давосе, что надо поддержать Ромни в его борьбе за президентское кресло.

Но Рубинштейн не первый, кто поднимает вопрос о конкурентоспособности западной, а вернее, англо-американской социоэкономической модели. Мой хороший знакомый Иан Бреммер опубликовал в 2010 году книгу «Конец свободного рынка. Кто побеждает в войну между государством и корпорациями». В Давосе Бреммер и экономист Нуриэль Рубини, предсказавший кризис 2008 года, также были настроены пессимистически.

Рубини считает, что нынешние кризисы — евро, Ближний Восток, «Фукусима» — быстро не пройдут. Европа не справляется с решением своих проблем, но США и Китай не в состоянии ей помочь. Рубини и Бреммер говорят о дистопии (антониме утопии), будущем, где все живут плохо. Часть этого будущего — гигантские госкорпорации.

Спрос на сырье, основные инфраструктурные проекты и даже на проекты инфраструктуры второго поколения, как, например, сотовую телефонию, они удовлетворяют. Сегодня по доходам четыре госкорпорации входят в первую десятку мира, включая две компании китайской нефтянки — Sinopec и CNPC, всекитайское энерго и японскую госпочту.

Госкомпании доминируют на рынке нефти и газа, добывая 2/3 углеводородов от Анголы, Алжира и Азербайджана до Саудовской Аравии. Saudi Aramco имеет самые большие запасы нефти и газа в мире, несмотря на попытки иранской NIOC заявить, что самые большие запасы у них. Скромный «Газпром», по данным журнала Economist, «всего» на 5-м месте в мире, во что верится с трудом.

Сегодня 80% капитализации китайского фондового рынка, 62% рынка российского и 38% бразильского составляют госкомпании (определяемые организацией ООН United Nations Conference on Trade and Development как имеющие не менее 10% госконтроля). В том числе две российские компании, Сбербанк и «Газпром», достигают 50% капитализации российского рынка.

Критики госкапитализма говорят, что немудрено добиваться серьезных экономических результатов, когда «партия и правительство» создают монополии, как, например, в случаях с China Telecom, CNPC, Saudi Aramco, «Газпромом», «Транснефтью» и т.д. Но эти компании сегодня не подразделения министерств. Да, назначения в них топ-менеджеров часто происходят в Политбюро ЦК КПК или в королевских дворцах, но тем ни менее многие эти менеджеры уже прошли обучение в лучших бизнес-школах мира, от Гарварда до INSEAD. Госкомпании вышли с IPO на фондовые рынки Лондона и Нью Йорка и ежедневно работают с международными партнерами, встраивая свои компании в глобальную капиталистическую систему.

Гегель был бы рад узнать, что самым большим коллективным капиталистом в мире сегодня является Госкомиссия по основным фондам и инвестициям Компартии Китая, а самым большим корпоративным отделом кадров — отдел кадров того же ЦК. Вот вам и капиталистический тезис, коммунистический антитезис и китайский синтез!

Это плюс пресловутая рабочая этика китайцев и умеренное потребление алкоголя и лежит в основе успеха «китайской модели». А не идеологическая промывка мозгов и не полицейское государство.

Но хотя госкапитализм и составляет конкуренцию капитализму классическому, по многим важнейшим позициям он отстает от «оригинала». Большое количество научных исследований и отчетов убедительно показывают, что экономическая отдача в частных компаниях в два раза выше, чем в государственных. По данным китайского Unirule Institute for Economics, средняя экономическая отдача после вычета субсидий в госсекторе — 1,47%.

Госкомпании отстают в области инноваций. Даже большие частные компании часто с трудом в состоянии развивать новые продукты. Например, фармацевтические концерны, как правило, покупают новые лекарства у компаний, занимающихся биотехнологиями. «Для догоняющего развития госкомпании хороши, но в инновациях для конкуренции они провальные», — говорит Рагурам Дж. Раджан, профессор финансов в школе бизнеса прославленного Чикагского университета.

Коррупция, ограниченные возможности аудита перед лицом «высшей» власти страны, высокий уровень непотизма — всё это указывает на ограниченную жизнеспособность госкапиталистической модели. А главное, сращивание государственной власти с многомиллиардными капиталами приводит к сращиванию политических и бизнес-решений, концентрирует власть и коррумпирует ее. Параллельно ограничивая свободу человека — основную силу экономического, культурного и политического творчества.

 Автор — ведущий эксперт фонда «Наследие», Вашингтон