«Мои герои выходили на проспект Сахарова и Болотную»

Вышел в свет новый роман Сергея Минаева «Москва, я не люблю тебя». C автором истории о приключениях забытого чемодана с миллионом долларов, а также о людях, которым выпало помечтать о случайных деньгах, встретилась обозреватель «Известий».

— Вы родились в Москве: с какого момента вы стали ее «не любить»?

— Думаю, это произошло с начала нулевых. Когда город окончательно начал превращаться в монструозное сборище людей сомнительных профессий. В Лондоне и Париже приезжающие впитываются в «городской бульон», раскрашивают его разными красками. Здесь этого не происходит. Тех московских устоев, что были в моем детстве и в детстве моих родителей, постепенно не стало. Когда мы говорим «москвичи», подразумеваем, наверное, самых активных, энергичных, дерзких представителей всех регионов нашей родины. Москва перестала быть комфортным городом для проживания. Город, из которого хочется свалить, — на дачу, в отпуск, в командировку — куда угодно.  Здесь можно работать, ходить в рестораны или спортзалы. Но жить здесь невозможно. 

— Черновое название вашего романа «Москва, я не люблю тебя — Я тебя тоже нет» отсылает к книге диалогов Фредерика Бегбедера и Ди Фалько «Я верую — Я тоже нет»? Вам не надоел Фредерик Бегбедер как модель для создания образа «русского Бегбедера»?

— Я никогда так не говорил. Так меня представляла пресса. Кроме того, что мы с ним дружим… Что касается названия, это не отсыл к книге. Это из песни Сержа Гензбура и Джейн Биркин «Я тебя люблю — Я тебя тоже нет». «Я верую — Я тоже нет» — это на самом деле тоже оттуда же.

— Кто из героев романа вам симпатичен?

— Наверное, Вова. В принципе там симпатичных персонажей мало. Не то чтобы они все были отрицательные, они такие, какие они есть. Не могу сказать, чтобы я кого-то одного выделял. 

— Не кажется ли вам, что коррумпированный чиновник столичной мэрии Алексей Иванович Друян, появляющийся у вас эпизодически, заслуживает большего?

— Он абсолютно заслуживает большего, но это получится во второй части, которую я начал делать.

— Значит, будет продолжение?

— Это будет логичное завершение истории. Там появится еще чин из РПЦ, депутат Госдумы. Панель персонажей расширится. Будет перерождение героев: плохие станут хорошими, а хорошие — плохими. Это задумывалось как цельная вещь, но поскольку я стал очень медленно писать, то решил отдать первую часть издателю. А потом написать вторую.

— Когда выйдет второй роман?

— Думаю, к концу этого года.

— Вернемся к чиновнику из мэрии. У него есть прототип?

— О да! Человек, который подпортил много крови мне и моим знакомым. Имени его называть не буду, потому что он до сих пор на госслужбе состоит.

— В числе героев интеллигентно-богемный Денис Давыдов и его красавица-супруга? Почему вы так пренебрежительно о них пишете? Может, они последние хранители знания о «сходстве между Габриэле д’Аннунцио и дадаистами». 

— Это герой, который личностно, исторически и социально мне ближе всех. Он отображает определенные воззрения на общество, которые у меня были вплоть до окончания института. Я рад, что со многими из них совершенно распрощался. Это не касается Габриэле д’Аннунцио. Но касается абсолютной инфантильности, нежелания что-то делать и законченного снобизма.

— А во второй части что с ним будет?

— С ним всё будет еще хуже. Так бывает, когда человека загоняют в угол: он начинает показывать животные черты.

— Ваша эстетика — блогерские перепалки, треп в Twitter, деловые переговоры с их фрагментарностью и многозначительными умолчаниями. Почему же вы написали роман в довольно традиционалистской манере?

— Мой редактор Ольга Ярикова сказала, что у меня категорически изменилось письмо в лучшую сторону, что это очень хорошая литературная работа. Сначала я писал от первого лица, сейчас постараюсь сделать совершенно другую историю. Для меня это был эксперимент.

— Были ли в вашем окружении люди, которые мечтают не о «чемодане с миллионом»? 

— Огромное количество таких людей. Но и тех, которые мечтают, тоже много. У меня более состоявшаяся публика в приятелях. Но  в жизни любого из нас была история, когда в компании кто-то задавал вопрос: «А если бы у тебя были такие деньги, что бы ты сделал?» Я попытался представить, как это могло быть.

— Кто из современных писателей вам интересен? С кем знакомы лично, общаетесь?    

— Пожалуй, ни с кем. Конечно, я знаком  с Багировым, Лукьяненко, знаю Глуховского, Прилепина. С Багировым мы друг друга давно знаем. Я бы хотел познакомиться с Пелевиным и Владимиром Георгиевичем Сорокиным. С Сорокиным мы были на одном книжном фестивале, но разминулись.

— Как журналист вы хотели бы «достать» неуловимого Пелевина?

— Я мечтал бы сделать интервью с ним.

— Что вам запомнилось из последнего прочитанного?

— Отечественного — пожалуй, нет. Я прочитал последнюю книгу Пелевина, она мне безумно понравилась. Естественно, я читал последнего Сорокина. Но выделить что-то, что меня сильно поразило, — нет.

— Вы научили «белых воротничков», совершенно не меняя образа жизни, на все лады ругать бездуховность, «духless». Но как теперь их заставить замолчать?

— Ну а почему это плохо? Часть из этих людей выходила на Сахарова и Болотную. Они вспомнили, что кроме кредитов есть гражданские ценности. Я не хочу сказать, что я кого-то к чему-то подтолкнул, но смею надеяться, что сыграл какую-то роль своими книгами.