Нет излишней конспирологии в версии, что за нападением на Атовуллоева стоит официальный Душанбе

В Москве на старый Новый год порезали таджика! По нынешним временам звучит так банально, что такое сообщение могло бы и вовсе не попасть в сводки новостей, если бы пострадавшего не звали Дододжон Атовуллоев.

Дододжон — самый известный в России таджикский оппозиционер, можно сказать, политическое лицо всей диаспоры, проживающей в России. Этого человека некто пригласил в дорогой московский ресторан для делового разговора, а придя на встречу, вспорол ножом живот Атовуллоеву. Дододжона увезли в Склифосовского в тяжелейшем состоянии.

Вскоре был задержан подозреваемый, он и сам оказался таджиком — таким образом, пошатнулась дежурная версия, о том, что за нападением стоят русские нацисты. Вскоре задержанного отпустили, подозрения не оправдались, версия про бритоголовых восстановила свои позиции. Однако в данном случае мало кто поверил в «русский след». Напротив, большинство знакомых пострадавшего убеждены, что Атовуллоева «заказали» в Душанбе.

О том, что у нынешнего таджикского режима был вообще большой зуб на пострадавшего, говорить вряд ли стоит, не зря же он носил неофициальный титул «главного оппозиционера». Были у власть имущих в Таджикистане и более конкретные претензии к Атовуллоеву. Именно он первым связал арест в Таджикистане летчиков Руденко и Садовничего с историей о задержании и осуждении Рустама Хукумова (сына главы Таджикской железной дороги Амонулло Хукумова), пойманного при транспортировке 10 кг героина и получившего за это девять лет.  

По версии Дододжона, летчиков взяли в заложники, чтобы поменять на приторговывающего наркотой таджикского «мажора». Эту версию подхватили русские националисты: наши пилоты страдают в тюрьме из-за высокопоставленного наркобарона, доколе…

Надо отметить, что дальнейшее развитие событий скорее говорит о правоте Атовуллоева: уже осужденных таджикским судом летчиков судили заново в высшей инстанции и вскоре отпустили. А в самом конце 2011-го пересуживали Хукумова, отменили приговор, и сын высокопоставленного чиновника оказался на свободе. С другой стороны, стоит отметить, что наших пилотов могли изначально арестовать и без прицела на «обмен заложников», нарушения при эксплуатации самолета компании Rolkan были таковы, что технику и его экипаж задержали бы власти абсолютно любой страны. Судя по всему, идея «обмена пленными» возникла много позднее, когда российский МИД попытался вмешаться в судьбу задержанных пилотов.  

Как бы то ни было, был у таджикской бюрократической элиты мотив наказать Дододжона, попортившего своим противникам так много крови, да еще в такой ответственный момент.

Другой вопрос, что послать кого-то выпустить кишки оппозиционеру — это как-то чересчур… От этого веет Судоплатовым, «Моссадом», взрывом Зелимхана Яндарбиева в Катаре, но никак не нынешним Таджикистаном, ведь мы привыкли, что ничего страшнее  гастарбайтеров оттуда в Россию не поступает, а тут острые акции спецслужб на территории соседнего государства, да еще такого, которое является безусловным региональным лидером и от которого Таджикистан находится, мягко говоря, в зависимом положении.

Между тем мало кто замечал, что в последние 10 лет активность спецслужб бывших советских республик в России стала расти невиданными темпами и это случилось при поддержке отечественных силовых структур. Первыми проторили дорожку в Россию узбеки. В 2005 году Ташкент передал «Газпрому» газовые месторождения на плато Устюрт, и в рамках потепления российско-узбекских отношений наши спецслужбы дали узбекским коллегам «зеленый свет». На практике это означало, что в рамках совместной борьбы с экстремизмом милиционеры из Узбекистана или оперативники из узбекского СНБ могли приезжать сюда и без соблюдения каких-либо формальностей забирать любых интересующих их людей. Даже гражданство РФ не являлось препятствием для этого. 

Я позвонил руководителю программы «Право на убежище» Института прав человека Елене Рябининой и поинтересовался, как дела обстоят на таджикском направлении и в каком стиле действуют силовики из Душанбе. По ее информации, таджики с августа месяца провели на территории России не менее трех похищений, жертвами которых стали пять человек. В одном случае были похищены сразу трое, причем один из них был  гражданином третьей страны, к которому у таджикских оперативников претензий не было, но он оказался нежелательным свидетелем похищения остальных двух. В сентябре был похищен и вывезен в Таджикистан еще один человек, на родине он не был в розыске и ему не предъявлялась там обвинение, тем не менее он исчез в Москве и объявился спустя пять дней в тюрьме города Худжент.

Еще один таджик исчез в конце октября на Мичуринском проспекте и оказался через некоторое время в той же худжентской тюрьме. В отношении него действовал прямой запрет Страсбургского суда на выдачу его таджикским властям, так называемое правило 39. Это же правило защищало и двух из трех похищенных в августе, но в данном случае у похищаемого было еще и официально выданное российскими властями свидетельство на получение временного убежища.

Судя по всему, похитители пытались обойти этот деликатный момент, для чего требовали у своей жертвы «добровольное согласие» совершить вояж на родину, для пущей убедительности его били резиновыми дубинками и приставляли к голове пистолет.

Так что Россия для среднеазиатских оперативников — вполне прозрачное пространство, и действуют они тут, не чувствуя себя в гостях, не стесняясь, по-хозяйски. Елена Рябинина утверждает, что так вольготно им лишь потому, что во всех своих начинаниях они чувствуют полную поддержку российских коллег. Так что никакой излишней конспирологии в версии, что за нападением на Атовуллоева стоит официальный Душанбе, нет. Напротив, при таком взаимопонимании грех было не обзавестись тут агентурой, которую в случае чего можно посылать на особо грязные дела. А русские поймут: «государственная необходимость», «взаимодействие спецслужб», «общая борьба с терроризмом/экстремизмом». Не военные же секреты, в конце концов, выведывают.

Жаль только, что нет понимания, что «государственная необходимость» в конечном итоге сводится к освобождению сынка влиятельного чиновника, торговавшего героином в особо крупных размерах.