«Жду новых открытий в нейрохирургии, лингвистике, генетике»
Гостем Международной ярмарки интеллектуальной литературы «non/fiction 13» стал знаменитый американский математик и публицист Джон Дербишир. В России заслуженным успехом пользуется его книга «Простая одержимость. Бернхард Риман и величайшая нерешенная проблема в математике», вышедшая в переводе Алексея Семихатова в издательстве Corpus. О ней и своих будущих работах Джон Дербишир рассказал в интервью «Известиям».
— Как вы думаете, будет ли гипотеза Римана решена в наше время?
— Это зависит от того, что вы подразумеваете под «нашим временем». Если в ближайшие 10 лет — нет, не думаю. В следующие 50 лет, может быть. Кто знает, может, где-то новый Григорий Перельман над ней уже работает. Или придет помощь от высокоразвитого компьютерного интеллекта. Машинный интеллект сделал революцию в науке. Не думаю, что компьютер докажет гипотезу Римана. Но он достигнет уровня, на котором это будет возможно.
— Есть ли еще тема, подобная гипотезе Римана, о которой стоит написать книгу?
— Да, я сейчас планирую написать книгу по математической логике. В своей московской лекции я говорил о прогрессе, которого достигла математическая логика. С конца XIX века до середины XX появилось много интересных идей, касающихся философских оснований математики. Но с тех пор прогресс сильно замедлился. Думаю, нам нужно лучше разобраться, что такое человеческий разум. Вопрос в том, почему мы вообще можем заниматься математикой. Человеческий мозг эволюционировал как инструмент социального общения, воспитания детей — все это очень простые вещи. Почему же мы начинаем думать о таких вещах, как дзета-функция Римана? Откуда у нас это умение? Я жду новых открытий в нейрохирургии, в лингвистике, в генетике. Эти науки помогут нам понять, что такое математика. Пора написать об этом книгу.
— Во времена Бернхарда Римана можно было быть универсальным математиком. Сейчас трудно представить человека, который знал бы несколько разделов на высоком уровне. Возможно ли сейчас возвращение к универсализму?
— Нет. Наверное, последним «универсальным» математиком был Гаусс. Сейчас проходят международные конгрессы, на которых математики встречаются, чтобы поговорить о своих специальностях. У меня есть любимая история на эту тему. Есть такой француз Александр Гротендик. Это великий алгебраист, но он не интересовался другими отраслями математики. Однажды он сидел со своими коллегами, они разговаривали о проблемах из теории чисел. Вдруг один из них попросил Гротендика: «Подкиньте-ка нам простое число». «Хорошо, 57», — сказал Гротендик. Шутка в том, что это не простое число. Он либо не знал, либо не подумал. С тех пор 57 называется «простым числом Гротендика».
— Что сейчас происходит с математическим образованием? Почему некоторые учебники начала XX века до сих пор считаются лучшими?
— Это часть той же проблемы. Математика — очень большая наука. Люди заняты в стольких областях. Есть изменения в области практического применения: мы больше знаем о гравитации. Но вообще по большому счету не произошло ничего, чтобы написать новые учебники.
— Что посоветуете будущим российским авторам научно-популярных книг, какие их ждут трудности?
— Я все время включаю настоящую математику в книгу. А есть, например, работа, где автор «переводит» гипотезу Римана на язык музыки. Самое трудное — решить, сколько технических деталей ты можешь дать своему читателю.
— Когда вы работали над «Простой одержимостью», оставалось ли у вас время на другие занятия?
— Я довольно много занимался журналистикой. По мелочам: рецензии, комментарии. Времени постоянно не хватало. Это было трудно. Но, наверное, не так трудно, как это было бы в России... У меня сложилось впечатление, что у вас больше конкуренции. Вероятно, вы больше работаете.
— Нужны ли специализированные издательства научно-популярной литературы?
— Должен уточнить, что мои книги публиковались при поддержке Национальной академии наук. То есть меня поддержало государство. Но книга была издана и потом продавалась как коммерческий продукт. Так что и у вас авторы должны получать поддержку государства. Если бы существовала специальная структура, поддерживающая научно-популярные книги, это бы очень помогло просветительской деятельности.
