Побег после погрома
Уже третьи сутки полицейские Свердловской области прочесывают леса и проверяют автомобили. Из Рефтинского специального училища закрытого типа сбежали 16 парней, семерых уже задержали и вернули назад. В ночь на вторник они устроили бунт. Сначала они отняли у дежурных ключи и сломали рацию. Потом начался сам погром. В конце концов около сотни пацанов из трех отрядов, перепрыгнув забор училища, вырвались на волю.
Таких спецучилищ на всю страну 20, Рефтинское считается самым крупным: здесь одновременно могут находится до 200 малолетних преступников. Привозят их сюда со всей страны. Им всем до 18, но у каждого уже своя богатая криминальная история. У всех поначалу были условные судимости, и не по одной, многие сменили не одно спецучреждение. Кражи, угоны, разбой, насилие, убийства — с «мелочовкой» тут никого нет. Детдомовцы, социальные сироты, просто никому не нужные дети, чьи родители, возможно, вздохнули с облегчением, когда их сюда забрали.
В большинстве случаев на воле их никто не ждет, а они туда рвутся, оказываясь через некоторое время снова за решеткой — но уже на взрослой зоне. Здесь всё, как у взрослых, даже требования те же: снять начальника режима Сергея Бакшаева, который, по словам ребят, их унижает, издевается над ними и бьет.
Сам Бакшаев говорит, что никого не бил, а в спецучилище «идет война» и верить ребятам не стоит, поскольку «эти дети кому угодно дадут прикурить».
Ночь муравьев
Погром случился в общежитии. Сейчас те же пацаны, что выбивали окна, выносили двери, разбивали лампы и крушили мебель, сами же все и ремонтируют. Это был единственный этаж с евроремонтом, просторным холлом и красивыми комнатами — все отряды хотели здесь поселиться. Весной сюда въехал первый отряд — за примерное поведение. Спустя полгода эти же ребята разнесли все в клочья, взломали кабинеты социальных работников и перевернули все вверх дном.
— Они бежали по площади лавиной, все в черном, как муравьи, а мы растерялись и не знали, что делать, — говорит одна из надзирательниц, дежурившая в ту ночь.
Не растерялась только замдиректора училища Галина Дронова — она просто ринулась в толпу.
— Что нам за это будет? — кричали мне со всех сторон, рассказывает Дронова. — Если зайдете на территорию — ничего, обещаю!
Больше 80 человек поверили ей и вернулись назад.
— Я уже спал, когда все вдруг начали орать, послышался звон разбитого стекла. Оделся и побежал за всеми. Все прыгнули через забор, я тоже прыгнул, — говорит 17-летний Иван Володин. Вместе с Владимиром Власовым и Василием Чекиным он ударился в бега, но через два часа, надышавшись воздухом свободы, вернулся назад. Зачем побежали, никто из них сказать не может.
Уже в среду под утро в лесу рядом с Асбестом задержали еще троих беглецов. Их вернули назад в училище, сейчас они за решеткой, их допрашивают следователи.
Леша Лоскутов сидит на кровати в одних трусах и прячется от фотокамеры. Говорит, что ударился в бега, потому что соскучился по дому. До дома, хоть городок Волчанка и находится в Свердловской области, почти 700 км. В спецухе Алексей с августа прошлого года, отправили сюда за угон машины и кражу.
— Мать у меня пила, потом родила сестренку, ей уже три года, а сама куда-то пропала. Я вообще о ней ничего не знаю. Отец привел мачеху. Ну, я дико, конечно, переживал, убегал из дома. Тогда же условный срок получил — тоже за угон. Потом жил дома, но с мачехой было не очень, ругались мы, — тяжело вздыхает беглец. — В общем, после очередной ссоры выпил с друзьями пива и сели в чужой «Фокус». Разбил его, уже когда в гараж назад пытался поставить, колесо проколол, 360 тыс. за него теперь надо платить.
Собственно, кражу он совершил в ту же ночь — пытался снять колеса, чтобы заменить те, что проколол. В спецучилище отправили его одного: второго, говорит, родители отмазали, третий отделался штрафом, самому Лешке три года дали. Не очень справедливо, считает он.
После погрома в лес он ушел еще с двумя пацанами из его же 1-го отряда: Димой Чистяковым и Виталиком Ландиным. Чистяков на допросе, Виталик лежит на кровати в соседней камере, губа разбита (говорит, упал в лесу), настроение паршивое.
— Мамке позавчера звонил, вот и побежал — мне от Екатеринбурга до Новоуральска 40 минут на машине, — нехотя говорит он. 15-летний Ландин здесь почти год, сидеть еще два. — Надоело все, ничего не хочу!
Еды с собой у них не было, рвали яблоки с деревьев, собирали ягоды. К людям вышли один раз — уточнить дорогу. Главное было добраться до Асбеста, оттуда на чем-нибудь до Екатеринбурга, а дальше каждый пошел бы своей дорогой, объясняют они.
Предел гуманности
В самом училище до спокойствия еще далеко. Собственно, бурлит здесь уже несколько месяцев, с тех пор, как Бакшаев решил навести там порядок.
— Да тут такой бардак был — мобильники запрещены, а почти у всех есть, воспитателей матом посылают, спиртное проносят и пьют, — рассказывает Бакшаев. — Но у меня все по закону: только за последний месяц 10 человек за пьянку привлек, всех освидетельствовали, как положено, сдали в милицию. Еще 10 — за мат привлек, у всех командиров отрядов на неделе телефоны изъял, а то устроили тут санаторий!
Досталось и воспитателям, и мастерам, которые перевоспитывают пацанов трудом — на них Бакшаев тоже писал рапорты, чтобы SIM-карты в училище не проносили.
— У нас нет реальных методов воздействия на воспитанников — можем строгий выговор объявить и всё. А они и оскорбляют, и крадут, и окно демонстративно могут разбить, чтобы самоутвердиться перед остальными, — тяжело вздыхает социальный педагог Злата Сивкова. — Мы не понимаем, где предел этой гуманности, когда же с ней закончат? У многих такой огромный криминальный опыт, а их к нам отправляют — на перевоспитание.
Паша Руденко, угнавший после бунта «Волгу» и задержанный вчера, попал в спецучилище после 10 угонов. А до этого у него еще 50 эпизодов было — тоже угоны и кражи, но тогда ему еще и 14 не было.
— Трудный мальчишка, склонен к суициду, — говорят педагоги. — Где мать — неизвестно, отец лишен родительских прав за насилие над ребенком. Избивал Пашку, издевался над ним как мог, тот вены резал. Потом детдом, спецшкола, СИЗО Томской области — представляете, что он мог там почерпнуть?
— Многие даже на кроватях никогда не спали, снимают простыни, заворачиваются и к батарее — они по-другому уже не могут. А то, что матом говорят, так они они даже не понимают, за что их наказывают, — не знают они других слов, никогда не слышали! — защищают мальчишек социальные работники. — Нельзя с ними только силой, многие из них только здесь и могут душой отогреться, никому они дома не нужны. Представляете, когда отец бьет ребенка по башке, а тот приходит в себя только через двое суток? А у нас такие через одного.
Бил или не бил?
Мальчишки, узнав, что к ним приехали аж из Москвы, сбиваются в стаи, следом подходят командиры отрядов.
— Рукоприкладством Бакшаев занимается, это правда, многие пацаны уже пострадали, — говорит Костя Козулин, командир 1-го отряда. — Вызывает нас по одному, предлагает стучать. А отказываешься — говорит, что встретит за забором и домой я никогда не попаду.
— Меня скрутили и отнесли к нему, в «комнату любви», как мы ее называем. Бакшеев сразу по почкам — он же бывший мент, знает, как и куда бить, — говорит Алексей Бельский. — Несколько недель потом работать не мог, отлеживался.
Бельский утверждает, что писал заявление, но ответа не получил.
— Мальчишки боятся Бакшаева, часто на него жалуются, я сама с ними к нему на беседы хожу, — говорит социальный педагог Нелли Гейдарова. — А некоторым просто запрещаю заходить к нему по одному.
Сергей Бакшаев и правда из бывших. Работал в ГАИ, потом был начальником дежурной части в Асбесте, это в 25 км от училища. «Привык быть властелином, с подчиненными тоже особо не церемонился», — уклончиво говорят про него сотрудники, попросив не указывать свои фамилии.
По другую сторону оказался 16-летний Паша Щукин, бунтарь и интриган, на зоне таких называют «идейным отрицательным». Именно Щукина в училище считают провокатором и организатором бунта. В его «послужном списке» — и кражи, и грабеж, и тоже бунт, но в другом спецучреждении.
— Я ему не поддавался, отказался стучать, а он меня за это в грудь ударил. Бакшаев не находит общий язык ни с кем. Вон Артура Садыкова в прошлую пятницу избил, мы к врачам его водили, снимали побои. Это ненормально, такие люди не должны здесь работать, — заключает бунтарь Щукин.
Бакшаев все факты побоев отрицает.
— Садыков этот пошел в увольнительную, у него с собой было 400 рублей на водку, я их отнял у него. Значит, на их языке, он их «прочифирил», — поясняет Бакшаев. — Этим бунтом со взрослой зоны руководят, у нас есть оперативная информация. Пусть говорят, что хотят, я не боюсь — надо же это когда-нибудь искоренять.
В самом училище, впрочем, не очень понимают, как это все «искоренять».
— Если их будут бить, они будут бунтовать и убегать дальше, и этим все не кончится, — говорит одна из воспитателей.
— Если это оговор, а Бакшаева снимут, они поймут, что с любым из нас можно расправиться, — замечает другая.
Если ребята, убежавшие в леса, больше ничего не натворят, их просто найдут и вернут назад в училище. Если наделают новых дел — отправят на зону. Большинство же уверено, что они вернутся сами — нагуляются, наголодаются и придут. Ведь больше им идти все равно некуда.
