Цифры, которые говорят о кризисе
Наши власти уверяют, что повторения кризиса 2008 года не будет. Первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев даже не желает слышать слова «кризис» и «рецессия». По его мнению, речь идет о коррекции. Мол, после катаклизма 2008-го начался рост, который неизбежно привел к небольшому снижению.
Три-четыре года назад чиновники тоже убеждали нас, что западные финансовые проблемы нас не потревожат. Но «тихую гавань» накрыло сильнее, чем «нестабильные государства».
Сейчас совсем другая ситуация, успокаивают представители монетарных властей, сейчас мы лучше готовы к вызовам. Золотовалютных резервов у нас достаточно, Резервный фонд не проели, да и нефть дорогая.
Все это, конечно, замечательно в качестве успокоительной пилюли. Но в пятницу Центробанк опубликовал очередные данные по состоянию золотовалютных резервов. За последнюю неделю сентября они сократились на $9,2 млрд. Капиталы бегут из России, и даже вмешательство Центробанка, которое в сентябре вылилось в $10 млрд (оценка Алексея Улюкаева), не смогло удержать рубль на стабильном уровне.
Сейчас мы теряем резервы куда быстрее, чем в 2008-м. За два месяца (август-сентябрь) 2008 года «заначка» потеряла 6,7%, а в 2011-м — уже 7,4%. Безусловно, это связано с тем, что тогда резервы были больше. Но факт остается фактом.
Еще один момент — нефть. Почему-то принято считать, что сейчас она стоит значительно дороже, чем в 2008-м. На самом деле разница невелика — в конце августа три года назад сырье стоило $109 за баррель, а в конце сентября $95, в 2011-м — $114,5 и 102,3 соответственно.
Естественно, что отток капитала и снижение нефтяных цен не могли не отразиться на курсе национальной валюты. Если в 2008-м доллар за сентябрь вырос почти на рубль, то в 2011-м — почти на три. Конечно, в какой-то степени это можно объяснить тем, что Центробанк меньше вмешивался в ход валютных торгов.
Как отмечает директор Центра макроэкономических исследований BDO Russia Елена Матросова, значительную часть потери золотовалютных запасов можно объяснить переоценкой. Тем не менее то же наблюдалось и в 2008-м.
— Важно, что ЦБ впервые с середины 2009 года начал производить валютные интервенции. Это процесс пока управляемый. Но большие опасения вызывает отток капитала, изменения текущего счета торговых операций, — говорит Матросова.
По ее мнению, власти чувствуют себя более уверенно, так как предполагают, что уже знают, что делать в подобных ситуациях.
— Природа кризиса в 2008 году и сейчас не одна и та же. Тогда кризис породили Соединенные Штаты, сейчас — Европа. Инфляция в еврозоне будет означать для нас подорожание импорта. При этом не очень понятно, что будет происходить с ценами на нефть. Если сценарий мировой рецессии все-таки будет реализован, то ситуация может затянуться на ближайшие лет 10, — полагает Елена Матросова.
Как считает директор департамента стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев, сейчас ситуация даже хуже, чем в 2008-м.
— Если посмотреть не только на золотовалютные резервы, но и на Резервный фонд, то он сейчас в долларовом выражении в 5,5 раза меньше, чем три года назад. При этом неснижаемые обязательства государства возросли в разы, а с ними и риски. Не сможем же мы сказать пенсионерам и военнослужащим, что мы провели выборы, а теперь не будем платить, — говорит Игорь Николаев.
Положение осложняется еще и тем, что три года назад США начали активно вливать средства в экономику, что поддержало финансовые системы всех стран. Ныне, подчеркивает эксперт, они вряд ли пойдут тем же путем, поняв, что он тупиковый.
— Зато большие денежные вливания обещают европейцы для решения долговых проблем. На какое-то время — возможно, на месяц — это затянет падение в кризисную яму. Но потом мы получим по полной программе — обвал фондовых индексов, за которым через какое-то время проблемы настигнут и реальный сектор, — прогнозирует представитель ФБК.
Как переживет Россия новый гипотетический кризис? По мнению Елены Матросовой, это в большей степени зависит даже не от финансовых решений, а от понимания властями необходимости снизить административные барьеры для малого и среднего бизнеса, разрешить им доступ к ресурсам. Именно эти барьеры, а не цены на нефть мешают развитию нашей экономики — не сомневается директор центра макроэкономических исследований.
