Фасоны русской жизни
На переплете новой книги американского историка Кристин Руан «Новое платье империи: история российской модной индустрии 1700–1917», вышедшей в переводе Ксении Щербино в издательстве «НЛО», — фотография женщины в изысканном платье времен Первой мировой войны. Это изображение, как и многие другие иллюстрации, становится для автора своего рода «квестом». После того, как будут внимательно рассмотрены все детали наряда - прозрачный шифон и томная шляпа или кружева и фестончики, настанет очередь истории каждого образа. Выяснится, что не все дамы времен Первой мировой считали возможным отвлекаться на модные «изыски». Но и антитеза в виде «андрогинного» наряда со скромным галстуком-бабочкой тоже не казалась безоговорочным выбором: освобождение женщины все же не всегда должно приравниваться к освобождению от прекрасного.
Первые главы книги написаны в довольно сухой научной манере — все-таки работа создавалась для студенческой аудитории. Но уже довольно скоро темы — будь то история российской швейной индустрии, возникновение нашей модной прессы или яростная борьба между русским сарафаном и европейским фраком — складываются в интересные узоры, а у читателей появляется возможность оценить авторскую сдержанность и заинтересованность. Куда бы ни переносилось повествование — на ассамблеи Петра I или на знаменитый бал в Эрмитаже 1903 года, где все нарядились в боярские платья и тем самым надолго закрепили за роскошной «исконной» одеждой карнавальный статус, — Кристин Руан до конца разматывает клубок сюжета.
В дореволюционном магазине модной одежды нам предлагается не только полюбоваться на респектабельных дам, которые, «попав в сети коммерции», то и дело забывали в лавках детей, но и присмотреться к управляющим и заглянуть в соседнее помещение, где «в плену потогонной системы» трудятся швеи. Историю смены фасонов Кристин Руан ловко подшивает к истории «стремлений работников к лучшей жизни», а потом — и к «формированию нового национального образа».
Примеры автор находит не только в документах, но и в классической русской литературе. Главу о традиции женского воспитания иллюстрирует жена гоголевского Манилова, которую прекрасно обучили «вязанию кошельков и других сюрпризов». Фонвизинскому Тришке, крепостному господ Простаковых, достаточно появиться всего один раз, чтобы создать запоминающийся образ незадачливого портного, «который не имеет к своему занятию ни таланта, ни малейшей склонности». В главе «Новое платье императора. Рождение модной индустрии» на помощь таким, как Тришка, приходит начальник Санкт-Петербургской ремесленной управы Комаров. Он сравнивает «отечественного производителя» с западным и приходит к неутешительным выводам: «Все иностранцы имели профессиональное образование, посещали публичные лекции, организовывали частные выставки и выпускали профессиональные журналы, способствующие развитию необходимых в работе вкуса и стиля».
Книга Кристин Руан не похожа на постепенно заполняемый разнообразными нарядами платяной шкаф. Это действительно динамичное повествование, в котором сюжеты вековой давности напоминают сегодняшний день. А финальная фраза вдохновляет на продолжение сюжета и, возможно, даже перекройку «тришкиного кафтана»: «К несчастью для советских потребителей, построить новую модную индустрию оказалось труднее, чем можно было себе представить».
