Ю как Ю

Читателя приглашают составить компанию сыщику Харри Холе — главному герою всех его романов — в расследовании убийств молодых женщин, совершенных очередным маньяком. «Неделя» встретилась с Ю, чтобы обсудить ужасы и кошмары, творящиеся в его голове.

Вопросы про Брейвика, устроившего стрельбу в молодежном лагере на острове Утёйя, лучше не задавать. За пять минут до финала интервью я подойду и скажу: «Осталось пять минут», — а когда время истечет, сделаю вот так», — скрещивает руки пиарщица издательства Наташа, рассказывая о правилах поведения журналиста на интервью с Ю Несбё. Ю приехал в Россию на пару дней, занят чрезвычайно, но для «Недели» время нашлось, пусть и за обедом. Откладывая вилку, оставляет в покое кусок мяса на тарелке и протягивает мне руку. Она маленькая, гладкая и теплая. Ю, кстати, небольшого роста, щупленький, но лицом — вылитый Джейсон Стэтхэм, объект вожделения очень многих женщин.

— Ю, почему вы представляетесь рок-музыкантом и профессиональным экономистом, а уже потом писателем? Литература для вас менее значима?

— Где это написано? — уточняет Ю, и я понимаю, что не первая задаю ему этот вопрос. — Сейчас я представляюсь как писатель. 

 — Но ваша карьера рок-музыканта тем не менее не прекращена? – прерываю неловкую паузу.

— Я играю ближайшие два концерта в пятницу и субботу, — оживляется Несбё. — Но песен больше не пишу. Очень занят писательской работой. Как только сажусь за песню, не терпится вернуться к роману. Дело еще и в ритме жизни: раньше мы с группой репетировали каждую среду, раз в неделю я писал одну-две песни. Сейчас занят, мы перестали репетировать, просто играем — каждое лето даем по 10–12 концертов.

— Давайте поговорим о вашем главном герое — детективе Харри Холе. Он — собирательный образ?

— Холе — это комбинация из литературных персонажей, каких-то моих знакомых и, конечно, меня. Причем за последние несколько лет обнаружил, что меня в нем стало гораздо больше, чем изначально задумывалось. Хотя, может, это произошло уже в первом романе, а я не понял, — Ю почему-то грустнеет.  

— А что у вас с Харри общего?

— Мы... — ненадолго задумывается Несбё. — Мы оба одинокие, меланхоличные и романтичные мужчины.

— Звучит грустно.

— Ну, я не настолько одинокий, — улыбается норвежский Стэтхэм. 

— Хм, выходит, вы мне сейчас соврали? 

— Я же не живу в Гонконге, не сплю на матрасе и в отличие от Холе с людьми разговариваю (в «Леопарде» Харри Холе свалил в Гонконг, где спал на матрасе и курил опиум. — «Неделя»). 

— Тогда что вы понимаете под одиночеством?

— Это уже личное, — замыкается он.
Молчим.
— Я живу один, у меня своя квартира, — внезапно продолжает Ю и выглядит при этом, как будто заполняет анкету в бюро знакомств. — Это удобно, потому что я много путешествую и работаю. Но у меня есть дочь, она живет в Осло, есть братья и друзья. Так что у меня не такое одиночество, как у Холе, у которого только один друг — таксист. 

— Давайте пофантазируем: что с Харри Холе станет через 15–20 лет? — задаю я ему свой любимый банальный вопрос. 

— Я знаю, что с ним случится. Вечной жизни у него не будет. Один российский журналист уже спрашивал: окажутся ли когда-нибудь вместе Харри и Ракель? Говорю специально для вашего издания, — хохочет он. — Сенсационная новость: да, будут!

— Ю, судя по диалогам в ваших книгах, складывается впечатление, будто они подслушаны в метро, на улице, — продолжаю нудить я.

— Иногда подслушиваю обрывки разговоров, — кивает Несбё и заказывает кофе. — Часто сам придумываю. В детективах у любого диалога есть цель. Он должен куда-то вести историю. Бывает, напишешь диалог, который нравится, но свою задачу не выполняет. А случается, что тот диалог, который приводит историю к конкретной цели, выглядит менее естественным. 

— Расскажите о диалоге, который недавно подслушали?

— Я его еще нигде не использовал, но собираюсь. «Ты знаешь, что если в разговоре кто-нибудь использует статистические цифры, то в 74% случаев он их только что сочинил», — цитирует Несбё и смотрит на мою реакцию. Притворяюсь, что смешно.

— Ю, я все понимаю, но откуда в ваших романах столько кровищи и жестокости? Вы такой милый, добрый человек с голубыми глазами… 

— Вообще-то я страшный парень, — серьезным голосом говорит Ю. — Это воображение. Я всегда думал, что представлять ужасные сцены и кошмары — естественно. Мне кажется, люди, которые этого не делают, ненормальные. Вы представляете себе ужасное?

— Иногда. Как любой нормальный человек, — в этот раз я сама честность. Я попыталась представить: сейчас произойдет что-то совсем ужасное, например, посетитель справа вытащит меч и порубит свою даму на мелкие кусочки. Пиарщица Наташа в этот момент делает первый знак — у нас с Ю еще пять минут.

— Я регулярно спрашивал своих друзей, — мечтательно подпирает щеку рукой Ю. — «Как ты думаешь, если твоя подружка проведет 15 минут в твоей голове, она не убежит с воплями, не бросит тебя?». Один ответил: «С воплями, может, и не убежит, но точно бросит». Думаю, у всех так. Наташа прерывает на самом интересном месте, стоя со скрещенными руками.  

— Ю, но чтобы писать про кровь и расчлененку, надо знать анатомию, — делаю вид, что не вижу Наташу, стоящую на расстоянии вытянутой руки. 

— Тут я мало знаю, — признается мастер детективного жанра. — Беру интервью у полицейских, врачей, психологов. Полезная штука. Они говорят не только важные детали, но и то, чего ты не знал и о чем никогда бы не додумался спросить, — встает из-за стола и протягивает мне руку на прощание, добавляя по-русски: — Спасибо.