Определился круг избранных банков, которым будет позволено выйти на новые рубежи

Помнится, пару лет назад авторитетный немецкий «Шпигель» посвятил очередную титульную историю «кризисному поколению» — первому послевоенному поколению немцев, не верящих в свое светлое будущее. Вернее, верящих, даже убежденных в том, что жить они будут... хуже своих родителей и прародителей. А откуда ж взяться оптимизму-то, если те немцы, кому от 20 до 35, сколько себя помнят — все время кризис да кризис?

Проводя аналогию между «пессимистичной» немецкой молодежью и нынешним поколением российских банкиров, следует признать: нашим жилось (да и живется) тоже несладко — во всяком случае, кризисом их пугают постоянно. Хотя кому война (то есть кризис), кому — перспективы расширения клиентской базы и экспансии на новые рынки.

Призрак бродит по Европе, призрак «новой волны» экономического кризиса. Российские ЦБ и Минфин готовятся к худшему, а именно к продолжению рецессии в еврозоне, падению ВВП в крупнейших национальных экономиках мира и, как следствие, — углублению проблем отечественной экономики и снижению ликвидности банковской системы страны уже к концу текущего года.

Никак не дающая поводов для оптимизма Греция, готовая повторить маршрут своего юго-восточного соседа Италия, устающая отдуваться за всех Германия... И вот на этом фоне ведущая кредитная организация России — Сбербанк — заявляет о выходе на «перспективный центрально- и восточноевропейский рынок» благодаря приобретению австрийского Volksbank International AG.

А как же кризис? А как же предостережения финансовых властей? Герман Оскарович, вы куда?

Некоторые эксперты вспомнили в связи с заявлением Грефа события почти 15-летней давности: первый системный банковский кризис на постсоветском пространстве, случившийся в Латвии из-за краха Baltija Banka. И в Риге, и в Москве тогда заговорили о возможности «банковского аншлюса» Латвии. Каждый второй лат, по оценкам прибалтийских экспертов, имел тогда «российские корни», а обязательства перед российскими партнерами держали всю банковскую систему маленькой, но по-прибалтийски гордой республики.

Как известно, никакого аншлюса не произошло (если не считать выхода на освободившееся место лидера банковской системы страны Pareх Banka, справедливо считавшегося в Латвии «самым российским»). Отчего? По всей видимости, не было у российского банковского сообщества на тот момент политической воли (равно как и политического заказа сверху) — нет чтоб собрать в кулак все обязательства латышей и предъявить коллективный счет... Россияне попросили «посчитать раздельно». В итоге кто-то из числа настойчивых неплохо на том кризисе наварил. Но прибылью от таких сделок в России никогда не хвастались, предпочитая спрятать ее где-нибудь в тихом и надежном месте.

Отсюда, видимо, нынешняя озабоченность и финансовых властей, и рядовых финансистов по поводу судьбы Кипра. Греческие проблемы все зримее нависают над этим тихим омутом российских капиталов в силу того, что кипрская банковская система имеет весьма крупные вложения в долговые бумаги Афин. Россия даже согласилась выдать Кипру кредит на €2,5 млрд. Причем неизвестно, чем руководствовалось ведомство Алексея Кудрина, определяясь с размером помощи, — масштабами финансовых проблем Никосии или размерами российских активов, размещенных в кипрских банках?

Вот она, политическая воля (или трезвый государственный расчет) в принятии стратегических финансово-экономических решений! Значит, могут власти, когда захотят, услышать своих банкиров? Или... услуга за услугу?

Так или иначе, но кризис — то ли продолжающийся, то ли ожидаемый — существенно изменит лицо российской банковской системы, ее манеры и повадки. Определится круг избранных, кому в уже ориентированных на посткризисный этап условиях будет позволено выйти на новые рубежи.  ВТБ, например, уже закрепился в роли своего рода уполномоченного банка российского правительства по решению важных государственных задач самого широкого спектра: от помощи «социально значимым» производствам и олигархам до санации «политически сложных» кредитных организаций.

А вот роль Сбербанка пока еще столь же зримо не очерчена. Возможно, его эффектный выход на рынки Словакии и Чехии, бывшей Югославии, а также Турции и Польши — своего рода пробный шар. Россия же уже присутствует в Европе бывшими совзагранбанками, приобретенными и ребрендированными ВТБ, но те давно и прочно занимают свою, пусть и скромную, но весьма стабильную нишу. А для прорывных задач, связанных с освоением или захватом (не обязательно ж сразу об аншлюсе говорить, верно?), нужны более свежие силы.

Правда, ВТБ, Сбербанк и близкие по государственному положению к ним банки — лишь самая верхушка айсберга. А что ж будет с остальными? Видимо, для более детальных прогнозов по поводу своей судьбы, относительно той роли, которая закреплена за конкретным банком в новой, пока что на бумаге отстраиваемой банковской системе, лучше обращаться к контролерам (или сценаристам): они ее, скорее всего, уже прописали.

Возвращаясь к «Шпигелю» — забавная деталь: одна из проблем «кризисгенерацьон» — апатия и безынициативность. Во всяком случае, для подавляющего большинства.

Автор — декан факультета журналистики МГИМО