Среди кандидатов на пост, освобождаемый Геннадием Меликьяном, называют Сергея Алексашенко

«Ты хороший консильери, но не подходишь на роль консильери военного времени...» Видимо, так или примерно так могли сказать первому зампреду ЦБ Геннадию Меликьяну, предлагая написать заявление по собственному желанию (напомним, отставка запланирована на конец текущей недели). Кто мог произнести эти слова (словно в ответ на которые Геннадий Георгиевич согласится: да, видно, время пришло)? И откуда ассоциация Меликьяна, взявшего на себя банковский контроль в 2006-м, вскоре после убийства первого зампреда ЦБ Андрея Козлова, с Томом Хэгеном, приемным сыном и доверенным лицом «крестного отца» Вито Корлеоне? Дело в том, что в период выборов «здоровье» банковской системы и банкирского сообщества становится вопросом политическим. Посему отсутствие, казалось бы, громких банкротств и волнений «обманутых вкладчиков» вовсе не означает, что в хозяйстве этом все спокойно. Требуется консильери военного времени. А таких назначают (равно как и снимают) не в тихих коридорах на Неглинной.

Власть любит контроль, в том числе банковский, и постсоветская Россия знает немало тому примеров. В первой половине 1990-х, незадолго до залоговых аукционов и — вот ведь совпадение! — переизбрания Бориса Ельцина на второй срок, случился в российской банковской системе первый системный кризис. Теперь, правда, сравнивая те события, например, с августом 1998-го, представляется, что тогда даже не кризис случился, скорее так, сбой. Однако Борис Николаевич не преминул собрать в Кремле руководителей на тот момент крупнейших банков и строго так спросить: вы что, братцы? Мы тут вам имущество государственное доверить собираемся, а у вас — проблемы? С ликвидностью...

Времена, кажется, изменились: новые хозяева высоких кремлевских кабинетов уже не так часто приглашают к себе банкиров. Оно и понятно: по статусу власти задавать вопросы банковскому контролеру, то есть Банку России. Что там с Банком Москвы? А как это с Межпромбанком до такого докатились? Но вызывают-то на кремлевские ковры не Меликьяна, а председателя ЦБ Сергея Игнатьева. Которого никто пока не снимает (напомним, что по закону это — прерогатива главы государства). Так что смена «ответственного за контроль» — возможно, подсказанная Игнатьеву из Кремля, — непрозрачный намек на то, что в такое время никаких проблем в банковской системе быть не должно. Слышите, Сергей Михайлович, ни-ка-ких!

Есть, правда, еще одна версия этой анонсированной отставки — предстоящая реформа всей системы банковского надзора, заниматься которой непосредственно и предстоит преемнику Геннадия Меликьяна.

Следует напомнить, что вопрос этот возник тоже не вчера, и даже не позавчера. Незадолго до августа 1998-го ЦБ, традиционно критикуемый за любые неурядицы с банковским «крупняком» (проблемы мелких банков широкой общественностью, как правило, остаются незамеченными), придумал и запустил ОПЕРУ-2, специальное операционное управление, под особый контроль которого планировалось перевести системообразующие российские банки, выведя их из-под контроля региональных ГУ Банка России. Идея в общем-то хорошая и для России более чем оправданная: за крупными и заметными контролеру нужен глаз да глаз!

Правда, и тогда эксперты вопросом задавались: а что, существующей системы контроля через региональные управления ЦБ не хватает? Или она... не работает? Заметим, что вопрос этот не утратил актуальности и по сей день: за Банк Москвы и «Межпром» спрашивают с Неглинной, с «большого» ЦБ, а не с Московского главного территориального управления Банка России.

Забавная деталь: среди кандидатов на пост, освобождаемый Геннадием Меликьяном, называют Сергея Алексашенко, бывшего первого зампреда Банка России, выступавшего одним из инициаторов создания того самого ОПЕРУ-2 (закрытого, к слову, вскоре после отставки самого Сергея Владимировича вместе с другими руководителями тогдашнего ЦБ в сентябре все того же 1998-го).

Но вернемся к идее реорганизации системы банковского контроля. К этой осени, по словам самого Меликьяна, он готовил предложения по изменению законодательства, одним из которых была идея введения принципа мотивированного суждения банковских контролеров. Принципа, согласно которому представители ЦБ могут не по отчетности, в которой у профессиональных финансистов все всегда отлично, а на основе своего ощущения и понимания истинного положения с ликвидностью кредитной организации бить тревогу и сигнализировать наверх о необходимости применения к банку тех или иных санкций (ограничение круга осуществляемых операций, введение временной администрации, отзыв лицензии на осуществление банковской деятельности).

Идея правильная, если учесть степень прозрачности отечественных финансов и роль «контролирующей личности» в государстве российском (в том числе в его банковской сфере). С ней еще светлой памяти предшественник Меликьяна Андрей Козлов выступал. Правда, у банковского сообщества такие начинания восторгов никогда не вызывали: «подстраиваться» под конкретного контролера, его видение проблемности финансов, его профессиональный опыт куда сложнее, нежели иметь дело с прописанными — хорошо ли, плохо ли — правилами игры.

Означает ли последнее утверждение, что Меликьяна «съели» его же поднадзорные, испугавшиеся такой реформы системы банковского контроля? Вряд ли: банкирское лобби сейчас не столь могущественно, как в 1990-е; и дело здесь не только в том, что власть с банкирами теперь куда реже советуется. Просто власть в стране стала более сильной. И вместо банкиров у нее появились... другие консильери.
Хотя, если опять же вспомнить классику от Марио Пьюзо и Фрэнсиса Форда Копполы, иногда консильери возвращаются.

Автор — декан факультета журналистики МГИМО