В столице Ливии ищут Каддафи во всех домах
Уличная война в Триполи продолжается. Повстанцы штурмуют здание за зданием в надежде, что Каддафи со своими сыновьями спрятался где-то неподалеку. Многие ливийцы уверены, что он по системе секретных подземных дорог, которая за 42 года правления Каддафи охватила всю Ливию, сбежал на юг страны или за ее пределы.
Центральный район Баб аль-Азазия сдался два дня назад. Это квадрат на карте Триполи находится в нескольких километрах от центральной части города. Вокруг него уже не небоскребы банков и гостиниц, сосредоточенные вдоль берега и создающие Триполи образ современного мегаполиса, а частный сектор. 
Запутанные улочки среди особняков зажиточных триполитанцев со всех сторон упираются в пятиметровый забор с колючей проволокой. Еще несколько дней назад он казался неприступной крепостью. Это город в городе. Простой смертный, даже с соседней улицы, что там внутри, видел только по телевизору. Все знали — здесь живет Муамар Каддафи, здесь его шатер, многотысячный гарнизон элитных частей армии и склады с несметным количеством оружия и боеприпасов. По сути, Баб аль-Азазия делил город на две половины: северную, где удалось закрепится повстанцам, с ее небоскребами, историческим центром, крепостью, и южную, в основном состоящую из «спальных» районов. Казалось, что падет центральный район — падет весь Триполи и вся каддафистская Ливия.
После многодневных боев повстанцам удалось ворваться в «закрытый город» из задних и боковых ворот (южные выходили на подконтрольную каддафистам часть города). Каддафи в резиденции не оказалось. Торжествующие и одновременно разочарованные повстанцы сожгли шатер, дом Каддафи почти разрушили, памятники лидера Джамахирии оплевали автоматным огнем. 
Оружие со складов растаскивали несколько дней. Гвардейцы и их командиры, не успевшие бежать через центральные районы, были расстреляны на месте. Тела со связанными за спиной пластиковой удавкой руками второй день раскиданы на газонах, хоронить их никто не собирается.
В Баб аль-Азазии сконцентрировано наибольшее число повстанцев. Сотни внедорожников, исписанные революционными лозунгами и названиями катиб (батальонов) из Зинтана, Завии, Мисураты, заполоняют соседние улицы и саму резиденцию. Сейчас это и «музей боевой славы», где после нескольких месяцев войны хочется ликовать, стреляя в воздух и устраивая погромы в интерьерах особняка тирана, и линия фронта одновременно. 
Части армии Каддафи, находящиеся за южными воротами, непрерывно обстреливают резиденцию минометным и снайперским огнем. Повстанцы мобильными группами (25–30 пеших бойцов, 2–3 внедорожника с пулеметом) выдвигаются за южные границы резиденции и стараются зачистить окрестные кварталы и двигаться на юг города.
Мы вышли с одной из таких групп через южные ворота и оказались на площади, покрытой зеленым газоном, вокруг которой кольцом смыкались центральные магистрали города. Весь газон был усеян телами убитых каддафистов и повстанцев. Наша группа перебежками добралась до нескольких расстрелянных автомобилей и спряталась за ними. Стреляли с двух сторон: со стороны жилого квартала, который примыкал к площади и территории трипольского зоопарка. Часть отряда отправилась в жилой дом, откуда велся огонь. Часть добежала до решетчатого забора зоопарка и поливала пулеметным огнем деревья окружающие его территорию. 
Через час боя из зоопарка стрельба прекратилась. Группа, которая отправилась в дома на поиски стрелявших каддафистов, вернулась с несколькими перепуганными чернокожими ребятами. Хрупкое телосложение и акцент убеждали повстанцев, что это «муртазаки» — наемники из Мали или Чада. Раненые в ноги, в явно чужой гражданской одежде не по размеру они смотрели на обыскивающих со смертельным страхом. Повстанцы нюхали ладони пленных и стягивали им рубашки, чтобы убедиться, что единственное, что делал последние дни этот на подросток — стрелял.
После двухминутного допроса двое бойцов повели их куда-то за дом, убедительно попросив нас не идти за ними. 
Минуты через три они вернулись одни.
Мы двинулись дальше на юг вдоль улицы Абу-Син. Справа одноименный жилой район с пятиэтажками, очень напоминающими наши хрущевки, слева забор зоопарка. Отряд рассредоточился на небольшие группы по 2–3 человека. Два пикапа с пулеметами вырывались по проезжей части вперед метров на 200, заливали всю округу крупнокалиберной стрельбой и сдавали назад. За ними перебежками двигалась пехота. Одни шли чуть впереди, другие со стрельбой продолжали двигаться вдоль забора зоопарка. Несколько групп шли сквозь дворы хрущевок. Замыкающая группа прикрывала тыл. Как мы поняли, это ставшая типичной тактика уличного боя.
Когда хрущевки оказывались позади нас, из окон робко показывались жильцы. Сотни семей несколько дней не решались выйти на улицу.
В одном из дворов мы встретили старика. На вид ему было лет сто. Когда начались бои, он не успел зайти в квартиру и пролежал во дворе несколько дней. Он сказал, что очень хочет есть. Непонятно откуда бойцы мгновенно извлекли пакет молока и финики. 
Те дворы, которые оказывались за нашими спинами, заполнялись высыпавшими из подъездов мужчинами и подростками. Всё взрывалось людским ликованием. Больше это походило на истерику. В глазах людей были видны и недоверие к незнакомцам с оружием, и надежда на окончание страшных дней. Как еще несколько дней назад им приходилось изображать любовь к прежнему режиму перед камерами официального телевидения, так и сейчас они старались попасть в объектив нашей камеры, чтобы показать лояльность новой власти. Но в их глазах было больше страха, чем радости. Они срывали и жгли зеленные флаги и выцветшие портреты Каддафи, которыми была заклеена обшарпанная автобусная остановка.
Так мы прошли километров пять на юг. Когда миновали жилой массив, перед нами открылась эстакада автомобильной развязки. Оттуда стреляли только что отступившие каддафисты. Начали сгущаться сумерки. Решено было не затевать новый бой и возвращаться в тыл.
Местные с грустью провожали нас. «Ночью они вернутся», — дрожащим голосом произнес пожилой мужчина, набивая карманы бойцов пачками печенья и бутылками воды. Солнце село —держащим пост уже можно было есть и пить. Повстанцы попрыгали в пикапы и рванули обратно в Баб аль-Азазию.
