«Горбачев мог использовать угрозу путча, чтобы усмирить союзные республики»
Мы все знаем, что ездить на автомобиле опасно и может возникнуть такая ситуация, когда нельзя будет избежать лобового столкновения. Но всегда хочется думать, что аварии не произойдет. Наверное, так же рассуждал и Михаил Горбачев, когда, как он утверждает, знал о готовящемся путче, но ничего не сделал, чтобы его предотвратить.
Собственно говоря, недавние признания экс-президента СССР могли шокировать лишь людей, которые 20 лет назад еще были очень молоды либо совсем не интересовались политикой. Еще 22 декабря 1990 года, за пять дней до закрытия программы «Взгляд», в отставку с поста министра иностранных дел СССР ушел Эдуард Шеварднадзе. Свой поступок он объяснил как раз тем, что в стране грядет военный переворот. Причем одновременно с уходом Шеварднадзе вице-президентом СССР стал будущий глава ГКЧП Геннадий Янаев. Шла серьезная политическая борьба, противники Горбачева отстаивали командно-административную систему, боролись с перестройкой, мешали ему.
С другой стороны, союзные республики пытались добиться большей самостоятельности. Они хотели сами формировать республиканские бюджеты, а Горбачев считал, что это должно оставаться прерогативой федерального центра. Стране ведь катастрофически не хватало денег. Не случайно, в конце 1980-х СССР только и делал, что брал кредиты на Западе. А параллельно были приняты законы о кооперативном движении и о госпредприятии и фактически проведена «директорская» приватизация. Им отдали всю хозяйственную власть и позволили через кооперативное движение слить все активы, весь «кэш» туда, куда они хотели.
И не исключено, что на фоне обостряющегося финансового голода Горбачев использовал угрозу потенциального путча, чтобы убедить глав республик принять его вариант Союза Суверенных Государств. Во избежание, что называется, худшего. Договор хотели подписать как раз 19 августа, и вряд ли Горбачев предполагал, что Янаев и компания выступят именно в этот момент. Он знал о намерениях «реваншистов», но не осознавал степени их непримиримости. Надеялся, что «окно возможностей» еще открыто.
И это ГКЧП надо благодарить за то, что Белый дом не превратился в кровавое месиво и в стране не началась гражданская война. Был бы на месте Дмитрия Тимофеевича Язова (министр обороны СССР с 1987 по 1991 год. — «Известия») тот же Павел Сергеевич Грачев (министр обороны РФ с 1992 по 1996 год. — «Известия»), который тремя годами позже силами одного полка собирался взять город Грозный, он бы, не задумываясь, отдал бы приказ — и всех нас положили бы, включая Бориса Николаевича. А эти — то ли боялись, то ли знали, что не пойдут до конца. Не думаю, что у них были какие-то договоренности с Ельциным.
В России, конечно, конспирология — модная наука. Но в основном к конспирологическим версиям, как я заметил, прибегают люди малосведущие. Я занимаюсь политикой очень много лет. С 1987 года нахожусь в центре всего, что происходит в стране. И уверен, что невозможно разыграть вот такую прекрасную пьесу, инсценировать переворот. Все играют в свою игру, блефуют, убеждают, переигрывают.
Что тогда утром удивило на уровне интуиции — в воздухе висела какая-то их нерешительность. Одна та пресс-конференция с трясущимися руками Янаева чего стоит. Отдельно хочу вспомнить забытого героя тех дней. Валентин Валентинович Лазуткин, заместитель председателя Гостелерадио СССР, каким-то невероятно тонким образом убедил гэкачепистов, что в программе «Время» 19 августа надо дать слово лидерам союзных республик. Он же смог послать телекамеру, чтобы сняли и показали Ельцина на бэтээре. Это и сделало всю игру. В программе «Время», которая длилась, кажется, два часа, дали слово всем, и люди с политическим чутьем поняли: игра только начинается и можно делать ставки. Ставки окруженных в Белом доме начали расти.
