Мэр-бессеребренник

125 лет назад, в 1885 году Николая Алексеева, представителя известного в Белокаменной купеческого рода, избрали московским городским головой. О том, как жил и что оставил после себя "отец города", известный не только тем, что его трудами в Москве появилась знаменитая психиатрическая больница "на Канатчиковой даче", но и отказом от немалого жалованья градоначальника, обозреватель "Известий" расспросила наследницу знаменитой семьи, доцента химфака МГУ Наталью Добрынину.

известия: Недавно вы написали письмо руководителю нынешней Мосдумы Владимиру Платонову и выступили перед городскими депутатами. Считаете, что о вашем выдающемся предке сегодня забыли?

Наталья Добрынина: Да нет, о Николае Александровиче часто вспоминают. Юрий Лужков в книге "Мы дети твои, Москва" даже признался, что считает его своим кумиром. Он целую главу посвятил городскому голове Алексееву, который, как известно, занимался черной работой: психушками, бойнями, водопроводом, канализацией. Но места, куда можно прийти, чтобы почтить его память, в Москве до сих пор нет. А семейное захоронение Алексеевых на территории Новоспасского монастыря, где почти два века хоронили представителей купеческого сословия, в советское время вместе с десятками других было уничтожено.

и: Вы предложили городской думе поддержать обращение в мэрию с просьбой установить в стенах Новоспасского монастыря хотя бы памятный знак.

Добрынина: Это давно пора сделать. Память о захороненных на монастырском погосте постепенно восстанавливается. В 1990-е здесь на могиле великого князя Сергея Александровича был установлен памятный крест. Уже поставлен и памятник Третьяковым - правда, не основателям художественной галереи, а представителям другой ветви этой большой и очень уважаемой купеческой семьи. В дореволюционном издании "Московский некрополь" есть сведения о 28 членах нашей семьи, похороненных здесь до 1907 года. Кстати, из семьи Алексеевых вышли два городских головы. Второй - Александр Васильевич - возглавлял городское общественное управление в 1840-1841 годах. Они и похоронены были в одном месте.

Прямых потомков Алексеева в России не осталось

и: Вот это да. И никому, кроме вас, не пришло в голову, что хотя бы мемориальную доску на этом месте нужно поставить?

Добрынина: Ну, я же родственница, его внучатая племянница. Моя бабушка Александра Алексеева была родной сестрой Николая Александровича. Думаете, мне лет сто должно быть? Но дело в том, что у моей бабушки было восемь детей, и моя мама - одна из самых младших. И я у мамы самая младшая, родилась в 1942 году и попала "между поколениями". В свое время меня, как и других наследников московского купечества, разыскал Лев Краснопевцев (первый директор, а теперь главный хранитель открытого 18 лет назад Музея российских меценатов и благотворителей, созданного потомками старинных купеческих фамилий. - "Известия"). Прямых потомков Николая Александровича Алексеева в России не осталось. У него было три дочери. Две еще до революции вышли замуж и уехали за границу. Их потомки и сейчас там живут. Это аристократы, очень богатые люди. Один из них - барон Анненхов, Анненков по-русски. Я пыталась с ними связаться. Но им нет дела до российского предка, они про него ничего не знают. У городского головы была еще средняя дочь Мария, страдавшая костным туберкулезом. Она осталась в России, уехала в Крым, в Мисхор. На деньги, которые остались от отца, построила санаторий костных болезней, круглый год в нем жила, лечилась и сама же стала его попечителем. Но пришла революция, и ее оттуда выкинули - в виде особой милости позволили жить в комнате с земляным полом при санатории, выгородили ей какой-то закуток на складе. Помню, как моя мама, ее двоюродная сестра и мой дядя, профессор Московского университета Четвериков, посылали ей деньги: я сама ходила на почту и отправляла переводы, когда мне было лет 10. Мария Николаевна переписывалась с мамой, у меня сохранились ее письма. Она много интересного писала о своем отце, городском голове. Жила при санатории в бедности, хорошо только, что все-таки в Крыму. Там и умерла. А в 1990-е, когда об Алексееве впервые за много лет вспомнили, так получилось, что семью Алексеевых стала представлять я.

Спасибо ненормальным

и: А в 90-е кто о нем вспомнил?

Добрынина: Больница им. Кащенко. Вот что значит ненормальные. В свой 100-летний юбилей они нашли потомков тех, кто дал на больницу деньги, и пригласили к себе. Алексеев, конечно, внес больше других. Но жертвователей было 40 человек. Кстати, в больнице создали памятную комнату Алексеевых. Хотя сам городской голова, имя которого с самого начала носила больница, никогда в ней не бывал - его смертельно ранили за полгода до того, как она открылась. С этого и началась кампания по воскрешению памяти о Николае Александровиче, как о городском голове. А в 2002-м, на торжествах, посвященных 150-летию со дня его рождения, я оказалась рядом с председателем Мосгордумы Платоновым и поделилась с ним своими мыслями, как сохранить память об Алексееве, не затрачивая огромных средств и сил. Первым делом предложила установить памятный знак на месте семейного захоронения в Новоспасском монастыре. Вторым - мемориальную доску на доме в Леонтьевском переулке, 9, где жил городской голова. Я давно этого добиваюсь, еще с перестроечных времен, но московские чиновники это предложение отфутболивали. Дом тогда занимало кубинское посольство, и мне объясняли, что теперь это территория иностранного государства. Помню, однажды я не выдержала и предложила чиновнику городского департамента культуры: "Давайте звонить Фиделю Кастро, я сама его по-испански спрошу, согласен ли он повесить на московском посольстве доску в память о выдающемся гражданине этого города". Чиновник за голову схватился - вы, говорит, даже не представляете, о чем говорите. Наконец, третье мое предложение - издать книгу об Алексееве, которую мы вместе с Зинаидой Агеевой, врачом, много лет проработавшей в больнице Кащенко, и автором нескольких исторических исследований, в то время еще только начали готовить. Я готова сама поучаствовать, например, в установке памятного знака, заплатить какую-то сумму - разумную, конечно, поскольку человек я не очень состоятельный. Но обратиться в монастырь как частное лицо я не решилась. Нужна была какая-то официальная бумага.

и: Теперь она имеется. Депутаты пообещали сделать все, чтобы об Алексеевых, об их добрых делах в Москве всегда помнили. И уже отправили наместнику Новоспасского монастыря архиепископу Орехово-Зуевскому Алексию письмо, в котором интересуются его мнением по поводу установки в монастырских стенах, на месте захоронения городского головы Николая Алексеева, памятного знака или надгробия. Ответ получен?

Добрынина: На встрече в Думе говорилось о том, что наместники и игуменьи московских монастырей никогда не возражают против подобных акций. Кстати, церковь по-своему уже увековечила Николая Александровича - на территории городской психиатрической больницы, которая теперь, как и до революции, носит его имя, построена часовня святителя Николая Мирликийского - как раз в память о нем.

и: В юбилейном 2002-м Мосгордума предложила установить памятник Алексееву - в сквере на Таганской площади.

Добрынина: Его, как вы знаете, тоже нет. Таганская площадь реконструируется. Макет памятника уже сделан скульптором Бичуговым, но поставить его там, видимо, неудобно. К нему никто не сможет подойти, как когда-то к железному Феликсу. Я сразу поняла, что монумент в таком месте - дело безнадежное. Утешает хотя бы то, что эскиз памятника не очень мне понравился. Для меня сегодня важнее книга об Алексееве. Скоро будет два года, как она написана, но не печатается. Книжка небольшая, около 200 страниц. Но там масса интересного. Во-первых, фотографии. Некоторые, где городской голова еще мальчик в костюмчике, никто прежде не видел. Во-вторых, письма Алексеевых 150-летней давности - я порой сама удивляюсь, как нам удалось их сохранить. Плюс стенограммы выступлений городского головы в Думе. Какой там плюрализм мнений был, нынешним и не снилось...

С купеческой прямотой

и: Неужели прямо на заседаниях случались перепалки?

Добрынина: А чего стесняться? В Думе же тогда князья заседали. Алексеев что-то предлагал, а ему говорили, что все это купеческие глупости. Он был не только очень деятельным и энергичным человеком, но и предпринимателем, причем одним из самых богатых в Москве. Мог на какие-то городские нужды дать деньги сам, сразу. И ничего не боялся: и к царю ездил, что-то просил. А многие занимали типично интеллигентскую позицию - пусть это сделает кто-нибудь другой. Его не любили и за то, что он был очень решительным. И за то, что не имел образования - ни в гимназии, ни в Московском университете он и в самом деле не обучался, рано начал работать у отца на фабрике. Хотя при этом знал несколько языков. Моя бабушка, его сестра, тоже знала четыре языка. Они и читали, и стихи писали на всех четырех. Такое вот домашнее воспитание. И на фортепиано играли. Алексеева даже избрали казначеем Московского музыкального общества, председателем которого был Петр Ильич Чайковский. Конечно, его пригласили, чтобы общество было на плаву - он хорошо считал деньги. Но еще и очень любил музыку и знал ее.

и: Его двоюродный брат Константин Алексеев, будущий Станиславский, тоже пришел в театр, как сказали бы сегодня, прямо из бизнеса.

Добрынина: Верно. До этого он вместе с братом Владимиром руководил фабрикой. Но язык не повернется сказать про таких - люди без образования. Вот и Николай Александрович столько читал, столько всего знал, столько сделал. При нем у Москвы появились новые скотобойни, превратившиеся в советское время в мясокомбинат Микояна; водонапорные башни рядом с Рижским мостом, оплаченные им лично. И больницу на Канатчиковой даче, чтобы душевнобольных людей не пришлось больше держать в полицейских участках, без него вряд ли бы построили.

и: История про то, как он встал на колени перед каким-то московским купцом, чтобы тот дал деньги на эту больницу, - правда или красивая легенда?

Добрынина: Правда.

и: А перед кем встал, знаете? Говорят, перед владельцем текстильных фабрик Флором Ермаковым, который перед смертью в завещании отписал все свое огромное состояние не родне, а "на помощь бедным людям".

Добрынина: Не верится, чтобы такой человек, как Ермаков, стал бы так глумиться над градоначальником. Хотя кто знает - может, это была просто купеческая дурь...

Полностью материал читайте на сайте "Известия-Неделя"