Генеральный продюсер телеканала "Россия" Сергей Шумаков: "Лилианна Лунгина - человек, равный веку"

С 6 по 9 июля в 22.45 на телеканале "Россия" будет демонстрироваться документальная лента "Подстрочник". Это киномонолог легендарной переводчицы Лилианны Лунгиной, благодаря которой мы читаем по-русски пьесы Стриндберга и Ибсена, рассказы Бёлля, романы Виана и Ажара. Но больше всего Лунгина известна как "русская мама Карлсона". Именно она в марте 1966 года принесла домой в старой авоське книжку некой Астрид Линдгрен с толстым человечком на обложке.

Фильм режиссера Олега Дормана, ученика Семена Лунгина, и одного из самых известных отечественных операторов Вадима Юсова снимался десять лет, и судьба его была туманна. Рассказ интеллигентки о детстве во Франции, Палестине и Германии, возвращении в СССР, о русских эмигрантах "первой волны", столкновении с зарождающимся немецким фашизмом, трагедии 1937 года, быте и нравах предвоенной Москвы, об арестах, студенчестве, движении Cопротивления и распаде советской империи - всё это на современном телевидении считается "неформатом". Почему канал "Россия" решил рискнуть своим эфирным временем, "Известиям" рассказал генеральный продюсер телеканала Сергей Шумаков.

вопрос: Итак, вы не боитесь "неформатных" фильмов?

ответ: Давайте уточним, что такое "формат". Если максимально упростить ситуацию, это означает, что между "телевидением" и "зрителями" складывается некий негласный договор, суть которого состоит в том, что "продюсер" думает, что он знает, что хочет "зритель", а "зритель" думает, что есть некий телевизионный "волшебник", который угадывает его заветные желания. Постепенно эти скрытые отношения начинают управлять всеми процессами на телевизионном пространстве. В результате возникает тот завораживающий мир виртуальных образов, который сводит с ума своей яркостью, внешним блеском, невероятным разнообразием и ... абсолютной предсказуемостью зрелища. "Формат" - это правила приличия усредненности.

в: Я бы не удивилась, если бы увидела фильм "Подстрочник" в сетке канала "Культура"...

о: Это означало бы, что мы признаем за данной работой статус "фильма для своих". Возвращаясь к "большому телевидению", нужно сказать, что бесконечно отстроенное, отформатированное зрелище рано или поздно становится невыносимо скучным. Вам, наверное, не раз приходилось слышать дефиницию: "Все есть, а смотреть нечего". Что это? Пресыщенность человека из супермаркета?

У меня нет универсального ответа. Я знаю только одно: время от времени необходимо нарушать общественный договор. Идти против формата и таким рискованным образом возвращать вещам их исконный смысл, замечательное ощущение новизны, радости и настоящего человеческого чуда.

в: Вы можете привести примеры подобного поведения ваших коллег?

о: Спасибо за хороший вопрос. Нам есть что вспомнить. "Идиот", "Мастер и Маргарита", "Остров", "В круге первом", "Тарас Бульба", "Гибель империи. Византийский урок", "Рожденные в СССР", "Русский крест".

в: Можно сказать, что ваш показ "Подстрочника" в прайм-тайме станет ответом "Первому каналу" на суперрейтинговую "Плесень"?

о: А разве можно чем-то ответить на плесень? Плесень, как перхоть, попса и чародейство, бессмертна. Нет, мы не рассматриваем работу наших коллег в прицел снайперской винтовки. Мы вообще избегаем обсуждения этой деликатной темы публично. От себя добавлю, что при выборе темы, сюжета, жизненного материала будущего фильма я всегда стараюсь уловить движение смыслов - вверх или вниз.

в: Фильм "Подстрочник" - это движение вверх?

о: Конечно. Я очень хорошо помню это ощущение из юности: "Сто лет одиночества" Маркеса. Финал романа. Город накрывает мгла, ветер, книга пророчеств перелистывается, и ты вдруг понимаешь, что история сворачивается в точку. Мир исчезает. Конец.

Нечто похожее я испытал, когда смотрел "Подстрочник". Я понимал, что вот сейчас героиня в своем повествовании приближается к нашему времени. Она практически охватила век жизни целой страны, огромного мира. И в секунду все исчезнет, и я останусь один. Потому что с ее рассказом уходит эпоха - это чистая Атлантида. А потому - это движение вверх. Это не смерть под забором и не ужас от грибка, который сожрал большое дерево. Это судьба человека, который равен своему веку, своему времени.

И когда ты все это видишь, ты понимаешь, что у этой жизни есть смыслы, горизонт, мораль, трагедия. Ты видишь, что в этом рассказе возвращается множество забытых имен. Я сейчас буду использовать опасные аналогии, но для меня это один из первых опытов создания экзистенциального произведения на телевидении. Это русский аналог романа "В поисках утраченного времени" Марселя Пруста. Только не записанный, а устно рассказанный. Но такое же грандиозное произведение о ХХ веке. Фильм построен по тем же принципам. Весь рассказ соткан из частной жизни конкретного человека. Там нет идеологии, нет хороших и плохих, нет примитивных жизненных оценок. Это повседневный опыт девочки, девушки, женщины, пожилого человека. Описывается только то, до чего дотягивается взор. Предельное напряжение индивидуальной памяти. И из этих частностей, бантиков, поцелуев, слез и обид вдруг создается гигантская фреска.

Как можно относиться к таким вещам как к контрпродукту? Это подарок судьбы.

в: Подарок в контексте: еще не забыт фильм Павла Лунгина "Остров", недавно прошли каннская - и затем на ММКФ - премьеры его "Царя". У самого Лунгина скоро юбилей - 60 лет...

о: Атлантида - это не прогулочное судно. Ее трудно использовать в коммерческих целях. "Подстрочник" делался десять лет. Это уникальное художественное, философское и, если хотите, телевизионное произведение. Это открытие. Это форма документального романа, история любви через век. Результатом этой любви стал хороший талантливый режиссер Паша Лунгин, а не наоборот. Именно он в финале фильма появляется маленьким мальчиком. Есть вот такая большая жизнь, а есть Паша Лунгин - но в конце.

в: Вы можете назвать людей, сопоставимых с Лунгиной, о которых можно было бы снять подобные фильмы?

о: То есть поставить на поток? Понимаете, тут и заключена уникальность фильма, о котором мы сегодня говорим. Нужно обладать талантом рассказчика, неподкупной правдивостью, искренностью, памятливостью. Лунгина помнит даже запахи Парижа, Палестины, Германии. Это биография человека, который попал в Россию в самые страшные времена - в 1937 году, - с воспитанием французской барышни.

У нас нет возможности снять аналог, потому что для этого человек должен заговорить. Она решилась на это. Вы ведь понимаете, что книжки пишутся, передачи делаются не потому, что тебе этого хочется, а потому, что тебя что-то призывает к этому. Странное ощущение долга: ты ответственен перед Богом, временем, близкими. Что если ты унесешь это с собой, то это будет большой грех.

Я думаю, она это понимала. Через ее дом прошло огромное количество выдающихся людей. И она стала центром не потому, что была такая замечательная, а потому, что жизнь так сложилась. Это фильм о московской интеллигенции 1930-60-х годов. Эта женщина венчает это странное сословие, которое существовало только в России, питало ее, водило ее по страшным искушениям, предавало и спасало. Тонкая прослойка этих странных персонажей ушла вместе с этой дамой. Мы живем в обществе, в котором этот класс перестал существовать, и в фильме видно, как он исчезает.

Кинорежиссер Павел Лунгин: "Подстрочник" антигламурен и антискандален"

Мне кажется, что фильм объективно интересен, потому что это необыкновенный человеческий документ. Мой дед работал в "Экспорт-импорте", поэтому детство мамы прошло в Берлине и Париже. Затем возвращение в Россию, 1930-е годы. Поразительная школа, где с ней в одном классе учились Самойлов, Нусинов, Черняев. Потом - легендарный ИФЛИ. Война, эвакуация, 1960-е, первое диссидентство, первая "оттепель", Некрасов, Галич, Твардовский. И про все это рассказано живым голосом, с юмором.

Фильм снимался так: это были три дня разговоров, по несколько часов. Мама дружила с Олегом Дорманом - он учился у моего отца. Я сам не смог бы это снять. Близкий человек не может видеть все так, как увидел Олег, - изнутри, но при этом немного со стороны. Это ведь как исповедь - не в смысле покаяния, а в смысле подробного длинного рассказа о жизни.

Многие истории, например, из эвакуации меня удивили - я не слышал их никогда. 1960-е были уже при мне, я был сначала мальчиком, потом подростком и все происходило у меня на глазах. Дружба с Виктором Некрасовым, например. Мы с ним были очень близки.

"Подстрочник" - революционный проект. Он абсолютно антигламурен, антискандален. Он про сущностное, про человеческое. Мама была необычайно открыта: к нам постоянно приходили мои школьные друзья, оставались ночевать. Она могла привести домой каких-то людей, с которыми, например, познакомилась в поезде. У нее была ориентация на человеческое, на духовное. И полная невключенность в материальный мир - это все в фильме есть.