Что делать? Варенье варить!
Писать обо всем Розанове - значит не писать ни о чем. Нет области, которой бы не коснулся этот господин, ушибленный еврейским вопросом. Даже и не ушибленный, а серьезно контуженный на всю оставшуюся жизнь.
Маяковский вполне справедливо назвал статьи Розанова "охотнорядскими". Ну а как еще обозначить труды, где погромы именуются не иначе как конвульсиями русского народа, опутанного паутиной еврейства? Разумеется, Василий Васильевич был при этом решительно против насилия и конечно же говорил о необходимости защитить евреев, но одновременно призывал вымести всю паутину вместе с пауками...
Розанова бесполезно опровергать. Он сам себя двадцать раз опроверг. Есть даже предсмертное покаяние, где он клянется еврейскому народу в своей любви и горько сожалеет о своем действительно позорном участии в деле Бейлиса на стороне юдофобов и явных клеветников.
Ясно, что нормальному человеку незачем разбираться во всех этих хитросплетениях. То Розанов славил древних евреев за то, что подарили миру Библию, то утверждал, что иудаизм неотделим от жертвоприношений младенцев и запаха крови. То он заявляет, что Христос "оскопил" плодовитую иудейскую религию, и хвалит иудеев за то, что отвергли Христа. То совершенно справедливо утверждает, что красота христианства составляет душу райской культуры. Умиляется плодородию и тучности православных священников, ибо они и должны, по мнению Розанова, походить на тучных священных быков - аписов. Саркастичнейший человек Василий Васильевич...
Если не видеть за всеми этими эскападами хихикающего господина, потирающего ручки, то и читать не надо. Он поистине Иван и Дмитрий Карамазовы в одном лице. Даром что женился на Аполлинарии Сусловой, возлюбленной Достоевского. Прожил с ней недолго, завел другую семью, а развестись суровая Аполлинария не позволила. Перед Богом и перед законом он муж секретарши и любовницы Достоевского.
Плоть он славил неистово всю свою жизнь. И очень остроумно у него получалось - "Едино-плотие сейчас же влечет за собою и едино-душие, а единодушие и единомыслие еще вовсе не влечет единоплотия". Сегодня он как нельзя кстати со своим культом многодетной семьи. "Засевайте поля. Засевайте поля. Засевайте поля. Юноши: чего вы смотрите: засевайте поля..." Трагедия в том, что все это говорится на пороге всемирных потрясений, мировых войн и кровавых революций. Когда он умер, в феврале 1919 года, семье просто не на что было жить. Дочь Вера от безысходности повесилась. Недолго прожила и любимая жена Варвара Дмитриевна. В 1942-м арестовали дочь Варю, в 1943-м она умерла от дистрофии. Только Татьяна, просидевшая год в тюрьме, дожила до 1975-го. Она сохранила архив отца и написала воспоминания.
Для многих откровением стал призыв Розанова плюнуть на все общественное и стать обывателем. Что делать? Варить варенье! Вот его ответ на все революционные призывы. Он славит баню и стакан рассола с прилипшим стебельком укропа. А погибает почти голодной смертью в Сергиевом Посаде, взывая о помощи. "Пять печеных яиц" могут продлить жизнь. От болезни и голода он страшно мерз и восклицал, что ад - это не огонь, а холод.
Возможно, революция и смерть спасли Розанова от отлучения. Вопрос об этом был поднят влиятельным архиепископом Геннадием. Еще бы, ведь Розанов призывал запирать молодоженов на брачном ложе в алтаре, чтобы освятить все то же плодородие. "Да если бы Церковь действительно была бы верна Кане Галилейской и благословляла брак, то тогда бы новобрачных оставляли бы в храме на неделю, чтобы Ромео и Джульетта там бы проводили эти дни, чтобы были объятия и забеременение". И после определения синода по Льву Толстому Розанов написал: "Как можно?! Бог личный, живой, свободен, как и Толстой, а отлучают его мертвецы".
Розанов был влюблен в русскую классическую литературу. Когда же речь шла о Достоевском, влюбленность доходила до патологии. Он растворил себя в мыслях не самых лучших героев Достоевского до полного исчезновения. Остался рассол с укропом. Так и хочется время от времени перечесть... с похмелья.
Это о трудах Розанова писал Саша Черный: "Пришла проблема пола, / румяная фефела..." А проблема действительно пришла. Васисуалий Лоханкин с книгой "Мужчина и женщина", прижатой к груди, - это тоже шарж на уже отошедшего в вечность Василия Васильевича. Так или иначе, но в обществе, увлеченном Марксом и Ницше, голос Розанова, напомнивший о тайне мужского и женского, прозвучал слега отрезвляюще. Не граждане, не товарищи, а мужчины и женщины. "Женское тело, - сладострастно пишет Розанов, - отличается от мужского не половыми органами, а каждой складочкой, каждым пальчиком - кровинкой, душком, черточкой, волоском".
Духовником Розанова был Павел Флоренский. С ним вместе они провожали уезжающую из Москвы Айседору Дункан. О ней Розанов сказал с восхищением: "Молодец эта Айседора, что своими бедрами послала к черту и Добролюбова, и Чернышевского". Незадолго до кончины духовного чада о. Павел Флоренский потребовал, чтобы Василий Васильевич отрекся от своих еретических трудов. Розанов от всего отрекся, но остался верен книге "Люди лунного света". Кто же эти "лунатики"? Это те, кто при жизни перепрыгнул из своего пола на другой полюс. Какую пропасть они преодолели! Можно сказать, умерли и заново родились, восклицал Розанов.
Ох, уж эта наука, сокрушался он. Увидит Сократа и запишет: вес столько-то фунтов, рост столько-то аршин. Так что не будем уподобляться этим ученым мужам. И, увидев Розанова, запишем: расстояние между мужским и женским - это пропасть между жизнью и смертью. Любовь мужчины и женщины эту пропасть преодолевает. Любить - значит воскресать. Так он думал и так он чувствовал.
