Яркий галстук героев труда
"На аллеях центрального парка майским утром цветет резеда, можно галстук носить очень яркий и быть в шахте героем труда!" Вот такая песенка была модной когда-то, звучала по радио, записывалась на патефонные пластинки Апрелевского завода. Песенка эта, понятно, про Центральный парк культуры и отдыха, разбитый 80 лет назад на запущенном берегу Москвы-реки, по соседству с тургеневским Нескучным садом.
В те годы в Москве "чистая" публика испокон веков фланировала в Эрмитаже, а народ попроще в Сокольниках и на Воробьевых горах. Однако пролетарская столица ощущала необходимость обзавестись оазисом не развлекательной буржуазной, а именно социалистической, возвышающей, преобразующей личность культуры. Недаром новому парку присвоили имя Горького. Наверное, не было на свете другого человека, который бы так свято и непосредственно верил в ее, культуры, благое воздействие. Если его, сына мастерового, босяка, грузчика и пекаря, культура преобразила и возделала, то почему бы ей не сотворить то же самое с миллионами рабочих и работниц. И не надо ждать десятилетиями. Надо уже сегодня вытащить пролетария из его барака или казармы, из перенаселенной коммуналки, из хулиганского двора, из грязной пивной и привести на простор нового советского парка, где на речном ветру реют флаги и гремят оркестры, где в белых брюках маршируют физкультурники, где с вышки прыгают парашютисты и у воды настоящие живые девушки опираются на весло, а с "чертова колеса" открывается чудесный вид на всю "красную Москву".
"Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река, кудрявая, что ж ты не рада веселому пенью гудка?!" Это все стихотворные приметы той утопической эпохи. Точно так же, как солнечные, продутые майским сквозняком полотна Александра Дейнеки и Павла Лучишкина и по-спортивному задорные кадры кинофильма "Вратарь".
Другое дело что, как и во всех начинаниях советской власти, романтический идеализм "культуры и отдыха" тотчас вступил в противоречие со свинцовым идеологическим догматизмом. Об этом в бессмертном фельетоне "Веселящаяся единица" едко шутили прозорливые остроумцы Ильф и Петров. Здоровое гулянье партийные мыслители, как и следовало ожидать, подменили принципиальной борьбой за здоровое гулянье, а отдых превратили в идейно-воспитательную обязаловку. Рядовой гражданин, он же обыватель, он же мещанин, молчаливо этому сопротивлялся. Его высмеивали, тайно ему сочувствуя, блистательные сатирики, его клеймили на съездах и собраниях, а он упрямо старался выгородить на полях коллективной культуры и отдыха свое частное индивидуальное пространство. Популярную песню, с которой начинаются эти заметки, он ернически переделал на свой лад: "На аллеях центрального парка с пионером гуляла вдова..." Дальше неприлично, поэтому умолчу. Но суть, конечно, не в неприличии, а в том, что человеческая натура, в отличие от текста шлягера, с трудом поддается переделке, в особенности ударной и насильственной. А другой, к сожалению, у нас в отечестве не бывает.
И все же, как и петровские реформы, при всех откатах и застоях, так и преображения культуры и отдыха не прошли даром. Не скажу, что вымечтанный идеалистами новый античный дух, но какой-никакой современный европеизм взбаламутил стоячие воды российского быта. И спорт сделался неотъемлемой его частью, и джазовые ритмы придали ему бодрости, и легкомысленная мода (вот он, этот пресловутый "яркий галстук"!) нарушила его традиционную сектантскую серость.
Увы, после войны на весь этот демократический европеизм началось новое идеологическое наступление. Вот уж когда державные лозунги и огромные портреты вождей осенили собой сузившееся пространство личной культуры и частного отдыха. Иногда это совпадало с народными чувствами: именно в обнищавшем за войну ЦПКиО была развернута выставка трофейной военной техники, всех этих "тигров", "пантер", "фердинандов", "шмайсеров" и "цундапов", и голодные хилые пацаны, так непохожие на плакатных физкультурников, исполнялись, глядя на их повергнутую мощь, незаносчивой гордостью. Иногда пропаганда как бы уступала скромным народным желаниям, и тогда в Парке Горького открывалась чехословацкая выставка с батевскими ботинками, с диксилендом Ладислава Безубки, с незабвенной песенкой Гелены Лоубаловой про "Червону ружичку", она же "Красная розочка". И с небывалым в советской жизни настоящим пльзенским рестораном, пенным "праздроем" и прыскающими шпекачками.
Славился в парке Горького такой популярный немудрящий аттракцион: все быстрее и быстрее крутился подобный танцевальному круг, и граждан, не сумевших добраться до безопасного центра, безжалостное его вращение сшибало с катушек долой под одобрительное ржание окружающих. Центробежная сила истории вот также сносит на обочину многие еще вчера незыблемые явления.
Крах правящей идеологии лишает городские достопримечательности сакрального смысла. ЦПКиО имени Горького в этом смысле не исключение. Он популярен ныне отнюдь не штурмом небес и не воспитанием гармонической личности, а все больше кутежами в дорогих ресторанах, светскими кинофестивальными тусовками и хмельными купаниями отставных "голубых беретов" в знаменитых фонтанах. С другой стороны, чего скрывать, без идеологии в обществе ощущается явная нехватка больших мыслей и чувств. "Яркий галстук" и "герой труда" не воспринимаются теперь ни как антитеза, ни как логичное противопоставление. Может, оно и хорошо. С галстуком, тем более от Армани или Диора, в современном мире все ясно, он - престижная ценность. Чего не скажешь о героическом, да просто честном труде. Но это уже другой разговор.
