Явление художника народу
Сто пятьдесят лет назад скончался живописец Александр Иванов. Лейб-медики утверждали, что от банальной холеры, советские искусствоведы - что от удушливой атмосферы в обществе при царизме. Но можно сказать и так: автор "Явления Мессии народу" не пережил соприкосновения своих идеалов с грубой реальностью.
Наверняка у каждого, кто созерцал знаменитое полотно в Третьяковской галерее (с большинством зрителей это происходит в детстве), осталось впечатление фундаментальной уверенности автора в содеянном. Ну, как же: такая масштабная картина с выраженным посылом, по сути - манифест. Художник явно знал, что, как и для чего изображать. А этюды по соседству свидетельствуют просто о тщательном отношении к делу. Выдающимся живописцам положено создавать этюды, вот и Александр Иванов прикидывал одно к другому. Типичная кухня.
Пожалуй, сильнее других в это хотелось бы верить самому Иванову. Картиной "Явление Мессии народу" (в обиходе прижилось слегка измененное название) он намеревался перевернуть нравственное самосознание человечества. Ни больше ни меньше. О его утопическом замысле свидетельствует многое: и бесчисленные письма наряду с дневниками, и мемуары современников - да и сам ход работы над произведением. Как нам объясняли в школе, автор писал свое эпохальное полотно двадцать пять лет. Формально так и было: в 1833 году молодой еще художник сообщил из Рима в Петербург, что задумал картину, которая выражала бы "смысл всего Евангелия", а через четверть века пригласил к себе в студию первых посетителей "с улицы". С той поры двадцатипятилетний срок работы над холстом почему-то считается нарицательным и почти эталонным. Дескать, халтурщики норовят свои опусы соорудить побыстрее, а вот гениальный Александр Иванов, не щадя сил, отдал главному произведению половину жизни - отсюда и подлинный успех.
Разумеется, это сказка для детей среднего и старшего школьного возраста, перекочевавшая во взрослый менталитет. Нет, про гениальность - чистая правда, как и про то, что "не щадя сил". Только объективно не требуется двадцати пяти лет для создания одного-единственного шедевра - ни в какой сфере искусства. Мировой список величайших холстов сомнений не оставляет: одаренность обычно реализуется в короткие сроки, она не терпит затяжек. То, что происходило с Ивановым в его римской мастерской, - это социально-психологический феномен. Может быть, чисто русский. Но уж точно не связанный с одной лишь природой творчества. Если бы Александр Андреевич полагался на эту природу, он мог бы стать великим новатором и вдохновеннейшим виртуозом. Были у него предпосылки. Посмотрите внимательно на те самые этюды к "Явлению" и удостоверьтесь, насколько они хороши, свежи, революционны. Чего о финальном полотне не скажешь. Позволим себе рискованную, но не столь уж бессмысленную аналогию с гоголевскими "Мертвыми душами" (кстати, они близко дружили - Гоголь с Ивановым). Картина "Явление Христа народу" - это своего рода "второй том", в жертву которому приносился "первый" в виде этюдов и набросков. Сходство, впрочем, тут же и заканчивается. Николай Васильевич свою утопическую конструкцию сжег, а Александр Андреевич привез свою на суд общественности в Петербург.
Не передать словами, как он этого боялся. Юноша, ощутивший некогда собственную избранность, дожил до седых волос в беспрестанных трудах - и теперь призывался к ответу. Любопытный факт, о котором мало кто знает: "Явление Мессии народу" должно было стать его отчетным произведением за государственный пенсион в Италии. Молодого художника послали на Апеннины "для усовершенствования в исторической живописи" на четыре года - он же сумел растянуть "стажировку" на тридцать с лишним лет. Ему уже успели присвоить в Петербурге звание академика, но из Рима он уезжать не хотел ни в какую. Унижался, клянча о продлении пенсиона, заручался благоволением наследника престола и "косил" от прямых требований государя-императора Николая Павловича вернуться на родину. Насколько можно сегодня понять, своей страны Александр Иванов не знал вовсе (даже в Москве ни разу не был), а родного Петербурга опасался как черт ладана. Да и было чего бояться. Легенды о грядущем "Явлении" давно распространились в интеллектуальных кругах двух столиц - и конкуренты точили зубы. Цитата от самого Иванова: "Я всегда в какой-то лихорадке, когда думаю, сколько от меня ждут, то есть от моей картины". Однако предложение о "коммерческом прокате" полотна по Европе художник отверг с негодованием. Плохо зная реальную Россию, он отчего-то верил, что именно оттуда начнется планетарный триумф. Не его личный, конечно, а главного его произведения.
Картину привезли сначала в Зимний дворец: предъявили императору. Тот в целом одобрил, после чего убыл в плановую поездку по регионам. Затем "Явление" доставили в Академию художеств, куда был открыт доступ широкой публике. Мнение общественности раздвоилось, многие пожимали плечами и уподобляли картину пестрому восточному ковру. Затем последовали газетные рецензии, часть из которых выглядела откровенными нападками. Художник впал в нервный стресс. Его водили из салона в салон, вели с ним беседы о судьбах искусства, но долгожданный переворот в общественной морали все не наступал. На одной из таких вечеринок Александр Андреевич "простудил немного желудок, кушая красное вино со льдом" - и вскоре свалился в корчах. Массовой эпидемии холеры тогда в Петербурге не наблюдалось, но много ли надо заезжему "итальянцу", чтобы подцепить заразу. Версия вроде "Моцарт - Сальери" никем не рассматривалась. Через пару часов после кончины художника прибыл курьер из придворной канцелярии: государь все-таки решил приобрести картину, а ее автору пожаловал орден Святого Владимира.
Награда нашла героя с запозданием, как часто бывает в России, только дело ведь совсем не в этом. С точки зрения мирового искусства гениальный Александр Иванов промахнулся раньше. Весь свой живописный дар он вложил в идею обращения человечества на путь истинный. Однако сегодня его этюды ценятся едва ли не больше, чем окончательный труд. Глупое человечество любит красоту и не желает назиданий.
