Академик-нонконформист Эдуард Штейнберг: "Мне не интересны целующиеся милиционеры"

Ряды Российской академии художеств пополнились четырьмя известными художниками-шестидесятниками, которых называют нонконформистами. Это Эрик Булатов, Владимир Немухин, Оскар Рабин и Эдуард Штейнберг. Самому молодому из них, Штейнбергу, 71 год. Последние два десятилетия он живет на два дома - между Парижем и Тарусой. Один из самых востребованных современных мастеров - Штейнберг выставлялся в Третьяковке, Русском музее, в нью-йоркском Музее Гуггенхайма и крупнейших галереях Европы. Открыл Штейнберга, влачившего тогда нищенское существование, в середине 80-х годов известный французский галерейщик Клод Бернар. "Меня потрясла красота его картин, - говорит Бернар. - Мне было ясно, что за этими работами стоят великие традиции русского авангарда". С академиком Штейнбергом в его парижской мастерской встретился корреспондент "Известий".

вопрос: Какие чувства ты испытывал в тот момент, когда президент РАХ Зураб Церетели надевал на тебя тогу академика?

ответ: Признание на родине ужасно приятно. А то, что тогу надевал сам Зураб Константинович, приятно вдвойне. Он же глава академии, и я к нему всегда нормально относился.

в: Это, конечно, событие: лидеры нонконформистов, гонимые при советской власти, вдруг влились в ряды классиков отечественной живописи.

о: Прежде всего - не вдруг. Мы работаем уже более полувека. Советская власть, естественно, нас не любила. Но сегодня время другое. И я сказал во время церемонии: "Кто старое помянет, тому глаз вон".

в: Словом, Академия воздала вам по заслугам.

о: Я был очень удивлен тем, что Церетели и особенно вице-президент Таир Салахов чуть ли не со слезами на глазах больше каялись, чем говорили о наших заслугах. Да, мы были гонимы, не признаны, но никакого чувства реванша у меня нет.

в: "Из нонконформистов - в конформисты", - съязвил кто-то из критиков по поводу вашего приема в Академию художеств. Власть, мол, приласкала бывших диссидентов.

о: Власть приласкала, и слава Богу, что сейчас в России нормальная жизнь.

в: Тебя еще недавно и орденом Дружбы наградили...

о: Жаль, что не наградили других нонконформистов. Но больше всего я тронут тем, что меня сделали почетным гражданином Тарусы. Я немного общественник и могу с этими регалиями помогать городу и заступаться за гонимых людей.

в: И как ты это делаешь?

о: Помогаю больнице, церкви. Я отдал на благотворительный аукцион свою работу, которую продали за 15 тысяч евро, и передал деньги больнице. У меня два дома в Тарусе, один из которых я хочу сделать фондом семьи Штейнберга (отец художника - известный поэт и переводчик Аркадий Штейнберг. - "Известия") и передать городу.

в: Ты говоришь, что помогаешь гонимым. А сейчас разве есть гонимые?

о: А как же! Я помогал добиться справедливости в скандальной истории, наделавшей много шума, с больницей в Тарусе. Затеяли хорошее дело, купили оборудование, и начались преследования чиновниками главного врача... Написал я письмо и местным властям по поводу женщины-инвалида, которая живет в десятиметровой комнате с дочерью. У них нет даже воды. Это тоже гонимые.

в: Значит, ты в Тарусе играешь роль правозащитника?

о: Да. Все обиженные властью могут постучаться в мою дверь, и я помогу, чем смогу.

в: Почему ты так привязан к Тарусе?

о: Меня привезли туда в месячном возрасте. Я там стал художником. Таруса была знаменита еще до революции - здесь жили Балтрушайтис, Поленов, Борисов-Мусатов, приезжали Бальмонт, Андрей Белый, Цветаева. А в советское время - Рихтер, Паустовский, Тарковский, Мессереры. В Тарусе бывал и Солженицын.

в: Раньше ты в основном жил в Париже, а теперь тебя, по твоим словам, "тянет в свою конуру".

о: У меня дважды был рак - в Париже я лечился... Конечно, меня из Франции тянет в Тарусу. Хотя друзей у меня сейчас больше в Париже. Я все-таки нахожусь во французском художественном пространстве, и Париж - моя вторая родина.

в: Высшим из искусств французы считают "искусство жить".

о: Да, они умеют жить и живут сегодняшним днем. Так и нужно делать. Но главное, что здесь человек защищен законом. К тебе не подойдет полицейский и ни за что ни про что не даст по морде. У нас же в России до сих пор в этом отношении абсолютное бесправие.

в: Ты часто называешь себя почвенником. Что это значит?

о: Почвенник - это тот, кто ходит по земле, не отрывается от нее. Я люблю свою географию, а меня обвиняют в том, что я "националист", "патриот". Но я действительно люблю Россию. Что в этом плохого?

в: Где тебя лучше понимают как художника - на Западе или в России?

о: Меня, по-моему, ценят и там, и там. Но, конечно, элитарный круг. Я часть русско-европейской культуры. Мой идол - Казимир Малевич. Он остается больше мистиком, чем художником.

в: В твоей абстрактной живописи много религиозных символов.

о: Я же верующий человек, и у меня все построено на христианской философии.

в: Сегодня цены на картины художников твоего поколения достигли на аукционах умопомрачительных высот. Кабаков уходит за несколько миллионов долларов. К миллионному рубежу подтянулись Краснопевцев, Булатов, Васильев... Неужто они стоят таких денег?

о: Раз платят, значит, стоят. По этому поводу можно смеяться, можно аплодировать. Но я настроен скептически. Я немного знаком с положением на арт-рынке. На западное искусство таких цен нет.

в: Одни эксперты предсказывают российскому арт-рынку неизбежный крах. Другие, напротив, убеждены, что при нынешних ценах на нефть будут расти и цены на искусство.

о: Мой прогноз сводится к тому, что этот рынок непременно рухнет. Из современных художников останутся два-три: Кабаков, Вейсберг, Краснопевцев. Когда понесут продавать остальных, то их картины будут стоить две копейки.

в: В "Гран пале" только что прошел салон "Арт-Париж", широко распахнувший двери для российского искусства. Георгий Острецов показал скульптуру - некое подобие человека-автомата, совокупляющегося с холодильником. Другой наш мастер запечатлел на холсте китайца, насилующего русскую девушку. Может, прав экс-министр культуры Соколов, назвавший такие творения порнографией?

о: Это чудовищная пошлость. И для Соколова, который воспитан на настоящей культуре, - это, конечно, порнография. Но запрещать не надо. Любой запрет вызывает обратную реакцию.

в: Художнику для самовыражения нужна полная свобода?

о: Пикассо сказал, что искусству вообще свобода не нужна. Он говорил, что искусство рождается тогда, когда нет свободы, а при полной свободе оно умирает. Убивают его и деньги.

в: Ты утверждаешь, что художник творит для себя. Но вот Рубенс и Рембрандт работали на заказ.

о: У них заказчики были другие - на уровне художника. И потом заказ заказом, но они писали для себя, думая о Боге, о смерти, о жизни.

в: Знакомый арт-дилер недавно жаловался, что спрос на современных российских художников растет, а вот "качественного товара", мол, не хватает.

о: Территорию захватили господа кураторы и арт-дилеры. Сплошная коммерция. Сегодня какой-нибудь куратор на венецианской биеннале несет ахинею и думает, что кругом идиоты. Король-то давно голый, но все молчат, боятся выглядеть дураками.

в: Собрание Третьяковки отражает положение дел в современном отечественном искусстве?

о: В какой-то степени да. Хотя в экспозиции почему-то сейчас нет таких замечательных художников, как Свешников или Харитонов. Но все-таки мое поколение в основном представлено. И мне нравится, что там есть и авангард, и соцреализм. Так и должно быть - это же наша история.

в: В элитный список россиян, опубликованный в прессе, попали всего два художника - Илья Глазунов и Никас Сафронов. Оба занимают 104-ю позицию.

о: 104-е место не так плохо. Значит, о них все-таки думают. И Глазунов, как бы к нему ни относились, - явление. Плохое, но явление.

в: Сегодня самое передовое русское искусство ничуть не уступает в смелости западному.

о: Наше искусство очень провинциально. У нас все еще изобретают велосипед, которым на Западе пользуются уже полвека.

в: Ну а как же родимый соц-арт, который подняли на щит на Западе?

о: Искусство в России сильно политизировано. Соц-арт - чистая политика, окрашенная русской географией. Совдепии давным-давно нет. Сколько можно об этом говорить! Мне не интересны целующиеся милиционеры.

в: Есть ли у современного искусства какая-то миссия, кроме эпатажа?

о: Заморочить голову. Обдурить. Продать. Это театр абсурда. Как сказал один француз: "Что модно, то и есть искусство".

в: Встречал ли ты среди сегодняшних коллекционеров новых Третьяковых, Щукиных или Морозовых?

о: Нет. Это все собиратели... денег, к сожалению.