Переменная облачность
На сцене "Новой оперы" отсияли "Короли солнца" - широко разрекламированный проект молодого хореографа Никиты Дмитриевского. Согласно анонсам, нас ожидали хореографические реминесценции из жизни Людовика XIV. Король-Солнце, как именовали его современники, прославился своей любовью к танцам.
На деле выяснилось, что монархическая составляющая - не более чем рекламный трюк. Единственным намеком на заявленную тему стал огонь, полыхавший в саду "Эрмитаж". Организаторы, очевидно, вдохновились описанием версальских празднеств и расставили в аллеях плошки с пламенем. Очаги нещадно дымили, нервируя гуляющую публику. В остальном венценосное зрелище выглядело обыкновенным гала-концертом с традиционным в последнее время меню.
Зрители вкусили чуть-чуть Баланчина (сцена из "Аполлона Мусагета"), немного Форсайта и Доусона (In the middle и Reverence), порцию Эйфмана ("Красная Жизель"), дозу Ратманского и Посохова ("Золушка" и "Маггритомания"). Среди артистов особенно потрудились "многостаночники" Михаил Лобухин (в последнее время солист Мариинки просто прописался на московских гала) и Андрей Меркурьев, вышедшие в нескольких номерах. Что касается "блюда дня", то им было объявлено творчество Никиты Дмитриевского. Свои сочинения амбициозный хореограф представил трижды. Никаких "солнечных" аспектов в них не наблюдалось. Самым мрачным оказался фрагмент из балета "Терраклиниум", где перемещения серо-белых танцовщиков поразительно напоминали тараканьи бега.
Балетоманы с нетерпением ждали главную приманку вечера - солистов Гамбургского балета Анну Поликарпову и Ивана Урбана. В начале апреля супруги блеснули в стасиковской "Чайке", а на "Королях..." обещали показать дуэт из "Дамы с камелиями". Однако в Москву Иван приехал один и сообщил, что Анна ждет ребенка. В отличие от своей тезки - оперной примадонны Нетребко, разъезжающей по гастролям с пятимесячным животом, - балетная прима благоразумно отказалась от выступлений на первых же неделях беременности. Будущий отец вышел на сцену с Арсеном Меграбяном. Танцовщики исполнили "Опус 100" в постановке Джона Ноймайера, который гамбургский мастер посвятил Морису Бежару.
В свое время Бежар поставил автобиографические "Песни странствующего подмастерья", где аллегорически изобразил свое путешествие по жизни. Ноймайер обогатил тему словесным текстом из "Стульев" Ионеско (никакого "сюра", только бесконечно повторяющееся "же ву зем" - "люблю тебя"), мелодичной музыкой Саймона Горфинкеля и поразительно емкой хореографией. Собственно говоря, ради этого номера и стоило отсиживать трехчасовое зрелище.
Под занавес на заднике наконец-то появилось солнце - игривое, как на секс-шоповских рисунках. Под ним развернулось постконцертное дефиле в духе деревенских игрищ. Артисты, высыпавшие на сцену неорганизованной толпой, импровизировали кто во что горазд. На первом плане веселились артисты "Балета "Москва", задействованные в балете Дмитриевского. Истинные короли зрелища - Урбан и Меграбян - скромно отплясывали у дальней кулисы.
