Сестра посла Франции в Москве Клер де Монтескью д'Артаньян де Лабуле: "Американцам приходится объяснять, кто такой д'Артаньян. А русским - никогда"

Мы познакомились случайно, "под арманьяк". На комплимент у стенда одного из гасконских производителей, что, мол, "арманьяк вам удался", моя элегантная собеседница неожиданно ответила по-русски: "Вкусно? Вам, правда, понравилось?" Преодолев изумление, я узнал, что владелицу марки "Домен де л'Эсперанс" зовут ни много ни мало мадам д'Артаньян и что русский она выучила в Москве! И уже получив приглашение в парижский дом, я выяснил, что ее брат - посол в России, как и их прадед когда-то, а известный журналист Пол Хлебников был другом семьи...

Один за всех и все за одного

вопрос: Так это вы наследница капитана мушкетеров?

ответ: Ну, не совсем. Не я, а мой муж. Я ношу это имя как супруга. Мое полное имя - Клер де Монтескью д'Артаньян де Лабуле. Знаменитого героя Дюма называли просто д'Артаньян, и это - собирательный образ. Настоящего капитана королевских мушкетеров, того, кто был похоронен в Маастрихте, звали на самом деле Шарль де Батц де Кастельмор. Это древний гасконский род. Когда Шарль прибыл завоевывать Париж, то был вынужден взять имя матери Франсуазы де Монтескью д'Артаньян, которое было больше известно при дворе. Так он стал "тем самым" д'Артаньяном. Лихой рубака, покоритель женских сердец, друг Атоса и Портоса объединяет реальные черты многих мушкетеров из нашей семьи.

в: И того, что умер маршалом Франции?

о: Старшие отпрыски всех ветвей семьи д'Артаньян служили государю: при Людовиках XIII, XIV и XV. Всего "мушкетеров д'Артаньян" было более тридцати. Кто-то дослужился до генерала, а был и маршал - Пьер де Монтескью.

в: И сейчас есть военные?

о: Нет, среди д'Артаньянов остались люди мирных профессий. Хотя есть и политики.

в: Юный гасконец, прибывший в Париж на кляче, был беден. А у реальной семьи были владения?

о: В Париже - в начале улицы Бабилон и на набережной Сены до сих пор стоят старинные особняки с монограммой "М" на стенах. Эти дворцы когда-то принадлежали семье де Монтескью. И не только они. Но замки давно сменили владельцев.

в: В каких же вотчинах производится ваш арманьяк?

о: Конечно, там же, по соседству, в Гаскони, между Тулузой и Бордо. Муж работал в Лондоне в американском банке. Когда увидел, как англичане скупают землю во Франции, то подумал: "А чего мы-то ждем?" В 1990 году мы купили 150 гектаров угодий в родных местах. Из них 28 - виноградники.

в: Сейчас "Арманьяк" для вас основное занятие?

о: Муж-то по-прежнему работает в банке, а для меня, конечно, это основное, иначе ничего не получилось бы. Одну неделю из трех провожу здесь, в Париже, а две - там, на хозяйстве. Дел хватает. Вообще-то я судья-заседатель по делам несовершеннолетних.

Из России с любовью

в: Вы родом тоже из тех мест?

о: Нет, предки де Лабуле - из Нормандии. Это слово означает на местном диалекте "березовый лес". Мы тоже старый род, но среди нас больше дипломатов, чем военных. Например, мой прадед Поль де Лабуле был в XIX веке послом в Санкт-Петербурге при царе Александре Втором. Вон те китайские вазы, что под светильниками, ему как раз император всея Руси и подарил

в: Это с прадеда повелось говорить в семье на русском?

о: Да нет, просто я ходила в Москве в среднюю школу N 583. Сразу за церковью Иоанна Воина на Якиманке. Сейчас в этом здании детский сад.

в: Что вас занесло в Москву?

о: В том 1963 году мой отец был советником-посланником посольства Франции. Это как раз за год до того, как Хрущева отправили в отставку. Мой дед, кстати, тоже был дипломатом, послом он стал в США, а отец тогда стал поверенным в делах в СССР после скандала вокруг нашего посла Дежана.

в: Что за скандал?

о: Скандал был шумный по тем временам. Послевоенный посол в России Морис Дежан был соратником генерала де Голля по Сопротивлению, человек решительный, но не профессиональный дипломат. КГБ подсунул ему девиц в постель, а потом начал шантажировать. Новости дошли до Парижа, тогда его вызвал на ковер де Голль и произнес крылатую фразу: "Ну что, Дежан, - балуемся?" И Дежана отозвали.

в: Так вам и удалось выучить русский?

о: Именно папа захотел, чтобы я училась в обычной средней школе, а не в привилегированной - для детей партноменклатуры и дипломатов. Чтобы перейти в простую школу, потребовалось разрешение, которое не давали полгода. В конце концов все же дали. Моя учительница по прошествии 30 лет рассказала мне, что разрешение это подписал лично Хрущев. Так среди обычных детей я и выучила русский. Мой родной брат Станислас Лефевр де Лабуле, например, по-русски не говорит. Хотя он сейчас и работает послом Франции в России (смеется). Мы с ним видимся на семейных праздниках, во время отпуска, но нечасто - он человек занятой.

в: Ну и как вам было тогда в школе?

о: Мне очень нравилось. Отец всегда интересовался, что происходило в школе и вообще в городе, потому что дипломаты были отрезаны от жизни простых советских граждан. Меня спрашивали, висит ли все еще на стене в классе портрет Хрущева. Провисел портрет еще три недели после его отставки. У меня была привилегия "ходить в народ", которой не было ни у кого, даже у мамы. Я с классом ездила в метро, ходила в гости к одноклассницам. Вспоминаю те времена с ностальгией. Я ведь видела не политику, а живых людей.

в: Какие же воспоминания остались от тех лет?

о: Тогда было много света на улицах, а людей и машин было меньше. Снег был снегом - белым и чистым. Мы ходили в парк Горького кататься на коньках. Сейчас не знаю, рискнула бы я отправить туда детей. Тогда люди были добрее: если не считать отдельных пьяных, детям нечего было опасаться. Мне было хорошо. Я обожала свое московское детство.

в: С кем из тех, кто вас окружал тогда, вы потом виделись?

о: Свою классную руководительницу Нину Александровну Качуренко не забуду никогда. Сейчас ее уже нет. Нина приезжала потом ко мне во Францию. Она была прямой, честной, многому нас научила. Правда, она призналась потом, что не все мне тогда рассказывала.

в: А что же было нужно скрывать от ребенка?

о: Да всякое-разное. Например, что во время пожара в бараках сгорел ребенок, ее ученик. Всем, включая ее, директор категорически запретил идти на отпевание в церковь. Но это был ее воспитанник, она не могла не проститься. Когда Нина Александровна пришла на отпевание, где не было ни одноклассников, ни их родителей, одни бабушки в платках, все зашептались: "Учительница пришла!" Родители мальчика заплакали. Все знали, чем она, как член партии, рисковала, придя в церковь. Это был мужественный поступок.

В Россию - с арманьяком!

в: Потом такие люди вам встречались?

о: Конечно. Например, мой друг Пол Хлебников. В гостиной этого дома впервые был представлен французский перевод его книги о Борисе Березовском. Мы с Полом познакомились в Париже через общих знакомых. Его сюда отправил Форбс сразу, как он закончил книгу, ведь Березовский ему угрожал. После убийства Хлебникова именно Березовский первый сказал, что к его смерти отношения не имеет. Пол был талантливым журналистом, мечтателем, я его очень любила. Он был по-настоящему русским, верил в Россию. Его убили чеченцы, исполнителей судили, а заказчика так и не нашли.

в: Сейчас вы во главе успешного бизнеса. Откуда такие задатки? Вас учили с детства?

о: Да нет, что вы, я же дочка дипломата. Поэтому родилась я в Канаде, а потом мы все время перемещались по миру, долго жили в Бразилии, в других странах. Я в общей сложности сменила 10 школ.

в: Как вам удалось сохранить русский язык?

о: После лицея поступила в Парижский институт восточных языков, где продолжала изучать русский. Да и сейчас бываю в России минимум два раза в год. Больше, правда, по делам.

в: Почему как семейный бизнес вы выбрали именно виноделие?

о: Когда купили землю, на ней уже были виноградники. Наш арманьяк высших сортов можно найти в дорогих магазинах. В России тоже. Даже Кремль его заказывал.

в: А современную Россию вы как воспринимаете?

о: Есть ощущение колоссальной энергии. Везде: в Москве, в провинции, в делах, в людях. И осознание собственной русской идентичности, возвращение к ней - это мне приятно. Я, кстати, продаю арманьяк не только в России, но и в США. Не хочу обижать заокеанского потребителя, но американцам приходится еще и втолковывать, кто такой д'Артаньян. Никто же не читал Дюма! А русским - не надо объяснять, никому. В этом ваше преимущество. Американский нувориш не пойдет в музей Метрополитен, а новый русский, при всех его недостатках, обязательно сходит в Большой. И это здорово.