Директор Ансамбля народного танца И.Моисеева: "Игорь Александрович говорил: "Ноги потом, сначала неси душу..."

7 ноября на Новодевичьем кладбище Москвы упокоится легендарный человек и великий хореограф Игорь Александрович Моисеев. До своего 102-го дня рождения он не дожил менее трех месяцев. В знаменитом зале на четвертом этаже Концертного зала им. П.И. Чайковского, где мастер долгие годы репетировал, все так, как было при нем. Станки, зеркала и потоки света из двухъярусных окон. Не слышно только стука каблуков — в эти траурные дни в ансамбле отменены концерты и репетиции, а на моисеевском кресле — цветы и фотография молодого, энергичного Моисеева. Под его зорким взглядом корреспондент "Известий" Светлана Наборщикова побеседовала с директором прославленного ансамбля Еленой Щербаковой.

вопрос: Елена Александровна, от имени редакции "Известий" примите самые искренние соболезнования.

ответ: Спасибо. Наш долг сохранить все, что он сделал. Это мастер, великий мастер, вы всегда отличите почерк Моисеева. Его творчество несет мир и любовь. Последние два года Игорь Александрович находился в больнице, но был в контакте с ансамблем и школой — делал замечания, давал рекомендации, составлял программы, извинялся, что не может ежедневно ходить на работу. Он постоянно повторял: "Я чуть-чуть поправлюсь и обязательно приду". Однажды я пришла к нему и увидела поразительную картину. Он лежал с закрытыми глазами и говорил: "Иди корпусом, а ноги потом, сначала неси душу..." Я поняла, о чем речь. Он всегда так учил, когда репетировал "Русскую сюиту"... Его волновал каждый момент нашей жизни. Мы без его ведома ничего не делали.

о: За два дня до кончины он продиктовал мне приветственную телеграмму в честь 10-летнего юбилея канала "Культура". Поинтересовался, как идет наша подготовка к этому торжеству, сказал: "Надо, чтобы все было красиво. Про цветы вы не забыли?" И мы подарили юбилярам роскошную корзину цветов. В последние часы он спал, иногда открывал глаза, сам с собой разговаривал по-французски. Он в детстве жил в Париже, блестяще знал язык.

в: Когда он последний раз встречался с танцовщиками?

о: Это было после официального празднования его 100-летия. Мы его поздравляли. Все было очень просто. Он вообще был очень простым. К нему приходили детишки из самодеятельности, выступали здесь, он всем подписывал программки, никогда не было такого, чтобы в этот зал кого-то не пустили. Он общался со всеми. Скромный, интеллигентный человек. При том что воля у него была фантастическая и любовь к жизни фантастическая. Когда ему исполнилось 90, он всех пригласил на свое 100-летие. Именно так: не на 95-летие, а на 100-летие! Отметили и эту дату, а на следующий день я его спрашиваю: "Игорь Александрович, вы всегда мыслите глобально. Сколько лет вы себе даете, какой юбилей будем отмечать?" "Будем, — говорит, — отмечать 101 год". Я удивилась: "Это на вас не похоже, не ваше исчисление". А он ответил: "Нет, милая, я смотрю вперед только на один год. Я очень устал". Так оно и случилось. Я абсолютно уверена, что этот человек напрямую общался с небом.

в: Мастера не вернуть, но жизнь идет. Как ансамбль собирается жить после Моисеева?

о: Все останется так, как было при нем. Это был его любимый ребенок, и о том, чтобы что-нибудь изменить, и речи нет. У нас есть замечательные, воспитанные им репетиторы: старшее поколение — Лев Голованов, среднее — Виктор Никитушкин, Ольга Моисеева, а также молодые — Сергей Аникин, Лариса Аристова, Андрей Евланов. Все они пришли в ансамбль в 16-летнем возрасте и работают здесь всю жизнь. У Моисеева было правило: он никого не принимал обратно. Если человека здесь вырастили, а он ушел, значит, у него есть свои соображения. В смутное время начала 1990-х Моисеев совершенно безвозмездно поставил в "Риверданс" (коммерчески успешный ансамбль ирландского танца. — "Известия") лучший кусок и хотел, чтобы его в очередь танцевали наши артисты. В результате мы потеряли двадцать танцовщиков. Они уехали и не вернулись. Моисеев сказал: "Воспитаем новых". Сейчас "Риверданс" приказал долго жить, а беглецы сидят на наших концертах и смотрят, как танцует молодежь. "Незаменимых нет" — это первая моисеевская заповедь. Есть и вторая: "У нас нет кордебалета, все — солисты". И третья: "Ансамбль должен работать, несмотря ни на что". Мы репетировали в этом зале в августе 1991-го, когда по улице Горького шли танки. Все побежали к окнам, а Моисеев спокойно сказал: "Закройте окна, и продолжим работу".