Почему группа-91 держится за президентское кресло

Первое в истории выездное заседание нашего Политклуба состоялось на берегу Черного моря, в знаменитом дачей Михаила Горбачева поселке Форос, куда нас любезно пригласили организаторы Летней политологической школы — возникшего 10 лет назад по инициативе московского Института политических исследований форума, на который каждый июль съезжаются десятки студентов и экспертов из постсоветских стран.

Тон дискуссии задал политолог Владимир Жарихин. Франтовато прищурившись, он запустил на своем новомодном коммуникаторе битловскую "Come Together", после чего главред "Известий" ни к селу помянул Тимоти Лири, и заседание, посвященное проблеме плановой смены власти в России, началось.

Сергей Марков
директор Института политических исследований

"Ключевые решения будут приняты на дне рождения президента"

Есть три основных варианта решения проблемы-2008: сильный новый президент, при котором Путин уходит в тень (например, готовить Олимпийские игры), слабый президент (при нем Путин становится "Дэн Сяопином" и возглавляет неформальный центр принятия решений) и, наконец, коллективное руководство. Последний вариант представляется мне наиболее вероятным, поскольку и сегодня Путин стоит во главе тройственной коалиции из силовиков, либеральных экономистов и технократов (политтехнологов и юристов без идеологических предпочтений, которые контролируют политическую систему). В четком распределении обязанностей Путин большой мастер, он очень точно разводит различные группировки тем, что передает им разные полномочия. Причем договорятся они о своих  полномочиях еще на берегу.

— Когда? До парламентских выборов или после? — вопрос от "Известий".

Где-то на старте президентской кампании. Возможно, ключевые решения будут приняты на дне рождения президента, когда все его друзья соберутся и скажут: Владимир Владимирович, нужна какая-то определенность.

— А аресты будут? — вопрос с надеждой в голосе от единственного допущенного на это заседание Политклуба постороннего участника — жизнерадостного директора киевского Института стратегической политики Андрея Мишина, который при знакомстве немедленно признался в тесных связях со Службой безопасности Украины, высшими чиновниками в правительстве Януковича и секретариате Ющенко, американским "обкомом" и конкретно "донецкими" , а также предъявил книжку про суверенную демократию на украинском, которую он издал за полгода до выхода российского аналога.

Арестов не будет.

— Почему? Чем никем не избранное и никому не подотчетное коллективное руководство отличается от хунты? — вопрос Дмитрия Орешкина.

Хунты захватывают власть, а Путин абсолютно легитимно получил ее от большинства населения и осуществляет при поддержке этого большинства. Просто в России и при Ельцине, и при Горбачеве, и до них решения принимают структуры, не являющиеся официальными институтами. Так происходит и во многих других вполне демократических странах: в Японии распределение постов осуществляется неформальной коалицией лидеров кланов либерально-демократической партии, в США механизм принятия решений в рамках группировки неоконсерваторов значительно важнее решений формальных институтов. Хотя потом все эти решения и проходят формальную процедуру утверждения.

Я думаю, в ближайшее время такая система у нас сохранится, что прежде всего связано со слабостью институтов вообще. Это одна из важнейших проблем России, проблема объективная, потому что институты необходимо еще построить. Но переход от стабильности, основанной на личности, какой бы хорошей она ни была, к стабильности, основанной на институтах, абсолютно необходим, это следующий этап развития страны. Мне кажется, президент понимает это. Я, к примеру, все последние годы являюсь убежденнейшим сторонником создания в России структуры по типу "Опус Деи" ("Дело Божье", католический орден. — "Известия"), именно она сможет осуществить прорыв России к современному, сильному и свободному государству.

— То бишь партии нового типа? — вопрос "Известий".

— Ну да. Правда, что в этом типе нового...

Глеб Павловский
президент Фонда эффективной политики

"Группа-91 не допустит, чтобы ее высадили на приставной стульчик"

Чтобы снизить идеологический накал, напомню, что блаженный Эскрива (создатель "Опус Деи" Эскрива де Балагер. — "Известия") закрывался в маленькой ванной, работал над собой бичом с гвоздями, потом смывал следы крови и делал вид, что ничего не было. Честно говоря, я не вижу таких людей среди того человеческого материала, которым мы располагаем. Хотя  субъект, подобный "Опус Деи", у нас уже давно и относительно мирно существует. Это скрытый и сильный, устойчивый и зачастую ключевой игрок политической сцены. Я обратил внимание на его устойчивость еще в начале 90-х годов и окрестил тогда для себя "ковчегом успешных". Это группа людей и связанных с ними групп, которая сформировалась на рубеже 1980—90-х годов как политическая, а потом и экономическая сила. Это  единственная группа общества, которая непрерывно развивается, она успешно пережила несколько этапов обновления и превратилась в неустранимый от власти субъект.

Первоначально в нее вошли лидеры демократического движения и примкнувшие к ним передовые деятели новой экономики. Пройдя через реальный риск уничтожения в 1991-м, 1993-м, 1996-м и 1999-м годах, группа-91 вырастила такие зубы и развила в себе такие приспособительные способности, что теперь уж точно не допустит, чтобы ее высадили на приставной стульчик. Каждый раз при серьезной угрозе она инкорпорировала в свои ряды тех, кто ей был нужен, последний успех — объединение с силовиками.

Причем внутри группы-91 антагонизма на уровне отдельных лиц (например, Чубайса) нет уже с незапамятных времен, а есть глубокая степень взаимопонимания.

В зависимости от ситуации группа-91 может выступать и с либеральных, и с силовых позиций, она играет роль сквозного носителя генного кода нашей власти — не в этническом смысле, а в смысле сохранении и трансляции опыта, который внутри нее усваивается и передается. Для меня сегодня абсолютно непредставимо, что этот субъект каким-либо образом уйдет от власти, я просто не знаю, как бы он это сделал: нет никаких реалистических сценариев, кроме какой-то совсем уж тотальной революции. Нет у группы-91 и сильного противника, который знает, что с ней делать.

У Путина никогда не было простых отношений с этим субъектом, он насыщал его своими людьми, но никогда не шел против него и не хотел стать его лидером, он всегда стремился сохранить свободу рук. Сегодня группа-91 вынужденно прижимается к Путину даже больше, чем до сих пор, потому что не знает, что ей делать с "путинским большинством" — самыми разными группами избирателей, которых объединяет фигура действующего президента. На самом деле сейчас никто не знает, как управлять государственным аппаратом без поддержки этого большинства, как новому президенту это большинство сохранить, перепрограммировать, переключить на себя, как и кому договариваться с ним без Путина. Коллективное руководство? Его еще надо будет создать, а клеить новую работающую коалицию в условиях подозрительности и низкого уровня доверия к государственным институтам ну очень сложно. Именно поэтому Путин не может позволить себе знать свое собственное решение, он должен его все время откладывать и проверять  — работает такой вариант или не работает. Я думаю, он довольно часто приходит к выводу, что какое-то поле не закрыто и надо начинать поиск сначала. Карты, которая сама по себе выигрывает, здесь нет.

Владимир Жарихин
заместитель директора Института стран СНГ

"Все уже решено: президент — Иванов, премьер — Медведев"

По-моему, мы все время анализируем две легенды, которые только замутняют картину. Первая легенда — Путин уходит из президентов, но остается человеком № 1 в государстве. Вторая легенда — Путин до сих пор не решил, кто его сменит. Понятно, что эти легенды абсолютно необходимы для того, чтобы сохранять управляемость государством до 2 марта 2008 года, но вполне можно предположить, что к реальности они отношения не имеют.

Почему-то все начинают подыскивать Владимиру Владимировичу место, где он после сложения полномочий будет находиться и при этом править государством. Считается, что это аксиома, что так и должно быть. Вообще-то это теорема, которую надо доказывать. У нас любят ссылаться на Дэн Сяопина, но это единственный случай за тысячи лет всемирной истории, когда человек сохранял рычаги управления государством. Все остальные прецеденты показывают: когда человек уходит, он уходит окончательно и при этом передает власть другому человеку. Реальность, с моей точки зрения, будет такова: Владимир Владимирович действительно уйдет, в политическом пространстве России сохранится, но будет в нем отнюдь не главным лицом.

Главным станет тот, кого он в итоге выберет, и переориентируются на него все быстренько.

С моей точки зрения, выбор сделан, все уже решено: Сергей Иванов — президент, Дмитрий Медведев — премьер-министр. Путин не раз говорил, что народ уже сейчас должен знать своих героев, а герои у нас считанные. Те, кого можно избрать всенародно, а не просто назначить. Поэтому никаких неожиданностей в виде кандидатур, например, подобных Фрадкову, не будет. Конечно, эта конфигурация несколько изменит соотношение сил между элитными группами, кому-то придется, что называется, перекатиться, какая-то группа чуть потеряет влияние, какая-то его нарастит, но все перемещения произойдут в рамках, что называется, стабильности и управляемости. Произойдет не переформатирование политического поля, а изменение размера иконок и рисунка рабочего стола.

— Вы что, всерьез полагаете, что остальные игроки, в том числе те, кого Иванов не устраивает категорически, просто возьмут и подвинутся, чтобы стабильность сохранить? — вопрос Орешкина.

А вы прикиньте, сколько людей подвинулось в 1999 году, приняв за необходимость фигуру Путина! Не надо недооценивать гибкость российской элиты, которая прошла и 91-й, и 93-й, и 96-й годы.

— В 1999-м всем были даны очень серьезные гарантии...

В случае прихода Иванова тоже будет определенная система договоренностей, хотя и менее кардинальная, чем в 1999-м.

— Ходорковских и Березовских будет больше, получается.

Почему?

— Потому что тогда система договоренностей была более четкая.

Да нет. Ходорковский в 99-м году тоже входил в систему договоренностей, но оказался нарушителем конвенции, как Паниковский. А Иванов — фигура, похожая на Путина того времени, он пока не оброс системой жестких связей, поэтому ему будет легче заключить конвенцию с остальными элитными группами.

Дмитрий Орешкин
ведущий научный сотрудник Института географии РАН

"Все равно голос общества станет более громким"

Из того, что здесь было сказано по поводу путинской коалиции, следует, что возможность третьего президентского срока по-прежнему не исключена. Путин устраивает эту коалицию лучше, чем кто-либо другой. Как это будет решено, вопрос частный, но саму идею снимать с повестки я бы повременил. Но вопрос "Кто?", конечно, интересный, только вторичный. Меня за горизонтом 2008 года волнуют более фундаментальные вещи. Прежде всего — взаимодействие руководящей коалиции с населением.

Любое руководство будет вынуждено заниматься в первую очередь социальными проблемами. Обильные обещания перед выборами, которые будут сопровождаться денежными вливаниями, придется выполнять. Для этого власть будет вынуждена направить финансовые потоки на "социалку", а не на выплату ренты хозяевам крупнейших сырьевых госкорпораций. Интересы коалиции, которая придет к власти, заключаются не только в сохранении лояльности населения и стабильности, но и в получении навара с этой лояльности и стабильности. Желание настричь побольше шерсти будет вступать в противоречие с необходимостью заплатить народу обещанное. А народ будет требовать больше, потому что он разгибается и у него растут запросы. Это, по-моему, совершенно нормально. При условии, что запросы удовлетворяются личным трудом, а не казенными поблажками.

Так что после 2008 года в течение 2—3 лет при любом президенте страна встретится с трудной задачей: элитные группы хотели бы получать прежний или даже больший навар. Но и население будет все настойчивее претендовать на свою долю. Здесь есть потенциальная угроза. Не катастрофического сценария — слава Богу, этот этап Россия, кажется, проехала, — но более глубокой распашки политического поля. В том числе с некоторым подъемом того, что называют публичной политикой.

Сейчас политика непублична,  занимающиеся ею люди полагают, что они обо всем тихо договорятся, перетрут, поделят полномочия, сферы бизнеса и все будет о’кей. Политический истеблишмент России закрыт почти как при Брежневе. Но после 2008 года должен появиться класс новых политиков, которые будут отстаивать по-новому сформулированные ценности. Прежде всего — левые ценности, потому что благополучно перегнать на левый фланг "Единую Россию" не получится, а "Справедливая Россия" не сможет реализовать и третьей части того, что уже наобещала. Путинский центризм, как основа стабильности, будет размываться слева.

На праволиберальном фланге тоже произойдет оживление, потому что при всех своих разногласиях либеральная общественность остро чувствует нарастающую угрозу и будет консолидироваться. Хотя бы ради самозащиты. Людей, которые готовы поддержать западный вектор развития, конкурентный рынок и свободу частной жизни, в России не менее 20—25% по любым опросам.

— Новые политики появятся, потому что у нынешних после выборов настроение сменится на более расслабленное? — "Известия".

Наоборот, мне кажется, что коалиция попробует завинчивать гайки, чтобы прикрыться от конкуренции и чтобы народ "не разбаловался". Это логично для их системы ценностей и образа мыслей. То, что они делают сейчас, демонстрирует их склонность командовать парадом, не очень-то обращая внимание на недовольных. Однако именно это и способствует оформлению двух оппозиций: левой и правой.

Возможно, в такой ситуации либералы наконец прекратят выяснять, у кого фрак сильнее запятнан, и с испугу объединятся. Хотя, честно говоря, с трудом представляю себе объединение в исполнении ныне действующих представителей "европейского вектора". Ну, тем хуже для них. Значит, придут другие. Все равно голос общества к следующим (через цикл)  выборам станет более громким, это вещь такая же объективная, как необходимость развивать помимо сырьевого экспорта внутренний рынок. А следовательно, расширять конкуренцию и правовые гарантии для бизнеса и граждан.