"Зовите нас - Пантелеймон Корягин"
Через две недели фельетонисту "Известий" Эльраду Пархомовскому исполнилось бы 80 лет. Но и без этого повода надо вспомнить одного из самых талантливых известинцев 60-80-х годов. Хотя мы работали в разных отделах, общность взглядов по многим жизненным позициям нас сблизила...
Сегодня Эльрад Яковлевич с удивлением обнаружил бы, что профессии журналиста-фельетониста фактически не существует, что в газетах исчезла сама рубрика "Фельетон". Почему это так - тема особых размышлений. С позиций нынешнего дня более ясной становится и роль фельетониста в былые времена. Это был тяжелый хлеб. Фельетонист был призван разоблачать отдельные недостатки в жизни, но не дай бог ему было перейти ту невидимую грань, за которой начинается критика порочности системы. Фельетонист напоминал циркача на проволоке, да еще с горящим фитилем во рту. Легче было тем, кто от имени властей бичевал всяких там стиляг или диссидентствующих писателей.
Сын своего времени даже по имени (родители, вдохновленные энтузиазмом первых пятилеток, скрестили два самых популярных тогда слова "электричество" и "радио"), Эльрад был из другой породы. Проведя юные годы в Киеве, он прибыл в Москву поднаторевшим юристом. Но, в конце концов, подался в журналистику, горя желанием исправлять пороки в обществе.
Эльрад отдавал себе отчет в том, что любое искажение фактов или неточная их интерпретация будет стоить ему журналистской карьеры. Ведь каждый фельетон подвергался двойной проверке - со стороны тех, кто подпадал под критику, и со стороны властей, поставленных перед необходимостью как-то на нее реагировать. После публикации очередного фельетона Пархомовский всегда был в напряжении, не зная, как обернется дело, хотя внешне вида не подавал, шутил, смеялся.
Вместе с редактором отдела фельетонов Семеном Руденко Эльрад придумал "Удивительные истории". Читателям журналисты предстали в образе некоего Пантелеймона Корягина, некоего Козьмы Пруткова второй половины ХХ века. Этот "простак", используя письма читателей, описывал бытовые случаи - здесь канализация испортилась, там хлеб не подвезли, в другом месте баня сгорела - и выражал сочувствие пострадавшим. К такому "легкому" жанру трудно было придраться. Но умный читатель догадывался, что через мелкие частности на страницах газеты раскрывается картина всеобщего бардака, зачастую доведенная до абсурда.
Чего добивался Пархомовский? Был ли противником системы как таковой? Нет, он надеялся на ее улучшение, на создание открытой, демократичной атмосферы в обществе. С энтузиазмом он участвовал в открывшемся тогда телевизионном "Клубе веселых и находчивых" в роли остроумного члена жюри, приветствуя поросль смелых, самостоятельно мыслящих молодых граждан страны.
Что сказал бы Эльрад Яковлевич про сегодняшние дни? Как бы оценил свою деятельность в период начинавшегося крушения "развитого социализма"? За него ответить уже невозможно. Но те, кто пытается предположить его ответ, зная его систему взглядов, его надежды, его представления о будущем, могут сказать: это был один из самых ярких известинцев аджубеевской школы, человек, готовый признать реалии рыночной системы, но не согласный жить только по ее законам.
