Черно-белая память
Мы с сыном были в Ялте. Для него - новый незнакомый город, похожий на Турцию. Для меня - возвращение в детство. Пончики в сахарной пудре, сладкий хворост у бабушки на пляже, весы на набережной, фотографии в костюмах и на картонных тронах или с гипсовым голубем... А еще - свистульки и вырезанные ножницами из бумаги портреты. Мы были на экскурсии. Около одного лотка сидела женщина и говорила красивым, глубоким голосом. Не зазывала, а просто говорила:
- Игрушки нашего детства, игрушки нашего детства...
Женщине было под шестьдесят. Но игрушки были моего детства. Свистульки-соловьи. Женщина брала соловья и выводила трели. Да, тот самый соловей - наливаешь воду и дуешь. Я купила для Васи. Женщина налила мне воды из банки, проверила, чтобы не текло. Я дунула. Свистит. Вася вылил воду и свистел без воды.
- Вася, надо с водичкой, - говорила я.
- Нет, - отвечал сын.
Этот соловей - желтого цвета, который купила мне когда-то бабушка, - был моим любимым. Вася забыл своего - я ему купила тоже желтого цвета - на лавочке в зоопарке и даже не вспомнил о пропаже.
Эта же женщина вырезала портреты - давно забытое искусство. Да, моя бабушка тоже заказала мой портрет. Мне было тогда столько же, сколько сейчас моему сыну. Вырезал меня мужчина. На набережной.
- Подними подбородок и смотри вон на тот листик. Две минуты - и моя бабушка показывала мне меня. С разворота листа я видела очень красивую девочку в профиль - с кудряшками, длинными ресницами и заколкой в волосах, которой у меня в реальной жизни не было. Эта черно-белая красавица вообще не была на меня похожа. Но она была такая красивая, что я думала - это я такая. Ведь в профиль я себя не могла рассмотреть. Бабушка поставила мой портрет за стекло в сервант и хранила до своей смерти.
Я не выдержала и подошла к женщине - за портретом. Пока расплачивалась, рассматривала стенд - пожелтевшая вырезка из газеты с фотографией молодой счастливой пары. Мужчина держал в руках ножницы, женщина - листок бумаги.
- Это мой муж. Покойный. Вообще-то он вырезал. Был настоящий мастер. Я у него научилась. А когда он умер, взяла его ножницы, этот лоток и вышла вырезать. Сейчас уже лучше стало - больше желающих. А когда фотоаппараты появились, так вообще работы не было. И свистульки эти... Никто уже не помнит. Особенно молодежь. Странно, что вы помните.
- Поднимите подбородок и смотрите на тот листик, - попросила она.
Она вырезала мой портрет и аккуратно приклеила на лист картона с надписью "Ялта". Я получилась красавица - с неестественно длинной шеей, ресницами, как у Дюймовочки из мультика, кудрями и заколкой-бантиком, которой у меня не было. Это не я. Или я?
- Мама, это ты в молодости? - спросил Вася, когда я показала ему лист. Серванта у нас нет. Девать портрет некуда.
