Ундина в шинели
На "Золотую маску-2007" Мариинский театр привез "Ундину" в постановке Пьера Лакотта и три одноактовки под общим названием "Новые имена". Под "именами" подразумеваются молодые постановщики Никита Дмитриевский, Алексей Мирошниченко и Ноа Д. Гелбер. Оба сочинения заявлены в номинации "Лучший балетный спектакль". Лакотт и Гелбер претендуют на звание лучшего хореографа. Танцовщики Евгения Образцова, Леонид Сарафанов и Андрей Иванов поборются за лавры лучшего исполнителя.
У Лакотта сюжет "Ундины" выглядит незатейливо. На фоне бирюзового моря рыбак Маттео и рыбачка Джаннина готовятся к свадьбе. В разгар дружеской гулянки отец отправляет Маттео на промысел. Вместо рыбы юноша вытаскивает милую девушку в белом. Но это не утопленница, как можно было предположить, а морская дева Ундина. Бедный землянин разрывается между невестой и посланницей вод. Душевные терзания сопровождаются многочисленными и отнюдь не грустными танцами. Под занавес разбушевавшаяся стихия поглощает неверного жениха и его неземную возлюбленную.
Подобным историям в романтическом балетном театре несть числа. Зачем понадобилось воскрешать именно эту вопрос. Соображения местечковой гордости в данном случае не проходят. Балет, шедший в Петербурге под названием "Наяда и рыбак", далеко не культовый. Во всяком случае авторские спектакли, сделанные Мариусом Петипа специально для Мариинки, представляют значительно большую патриотическую ценность.
Рассматривать "Ундину" как опыт исторической реконструкции также бессмысленно. Лакотт недаром называет себя "парфюмером", воскрешающим не букву, а дух исчезнувших балетов. Причем дух этот вне зависимости от флакона одинаков. "Ундина" в Петербурге, "Дочь фараона" в Москве, "Пахита" и "Сильфида" в Париже везде один и тот же набор фирменных комбинаций. Реанимировать балет ради музыки еще более глупо. Достоинства партитуры исчерпываются бесконечными "ум-ца" в примитивной оркестровке. Да и эту малость оркестр, ведомый Михаилом Синькевичем, умудряется испортить: неслаженности медной группы могут позавидовать лабухи на "жмурках".
Что же остается на радость зрителю? Только артисты, способные прочувствовать очарование старинной наивности. В "Ундине" на весь первый состав такой случай один юная Евгения Образцова. Миниатюрная девушка так разводит ручками и покачивает головкой, что действительно веришь: ее место на романтической гравюре. К тому же танцовщица замечательно резво и мягко работает ножками, сообщая фиоритурам господина Лакотта не видную в ином исполнении естественность.
В то же время затевать большой и дорогостоящий спектакль только ради госпожи Образцовой не по-государственному расточительно. Однако, как показывают опыты молодых хореографов, в Мариинке дар самоограничения вообще не в почете. Взять, к примеру, "Шинель", сочиненную Ноа Д. Гелбером. На первый взгляд затея беспроигрышная. Есть яркая театральная музыка саундтрек Дмитрия Шостаковича к фильмам "Одна" и "Условно убитый". Имеется крепкая сюжетная основа с характерной петербургской нотой одноименная повесть Гоголя. Присутствует блестящий артист выразительнейший в каждом движении Андрей Иванов. А спектакля, держащего в постоянном напряжении, нет. Конструктивных идей, включающих отличную находку гигантскую, до колосников, шинель, поглощающую Акакия Акакиевича, хватает ровно на полчаса. Остальные двадцать минут номинант Гелбер блюдет правила драмбалета: дотошно пересказывает сюжет и вводит отсутствующую в первоисточнике даму-гардеробщицу (она же героиня эротических снов маленького человека). То есть занимается словоблудием. Зрители проклинают навязчивость хореографа и тоскуют о художественном вкусе. Впрочем, Шостакович в этих случаях выражался проще: "Не скучно, понимаете ли, не скучно должно быть..."
