Гражданство Алексея Комеча
28 февраля в Москве после долгой тяжелой болезни скончался Алексей Ильич Комеч.
Он мог бы возглавить национальную систему охраны памятников, но нельзя возглавить то, чего нет.
Он пытался построить эту систему, но те, кто принимает решения, строят что-то свое, чему нет названия.
Ему остался Институт искусствознания, но именно кабинет с колоннами в Козицком переулке стал центром непостроенной системы. То есть системы не было и нет, а центр был. Теперь его не стало.
Историк архитектуры имеет дело с исчезающим предметом. Писать науку, не замечая исчезновения предмета, нельзя без искажения себя. Когда грудная клетка - кладбище руин, можно орать в голос, чтобы не сойти с ума. Комеч говорил спокойно, ровно, тихо. И все слушали.
Он говорил перед собранием священства, прося щадить церковное искусство. Говорил на совете у министра культуры, замещая министра в совете. На совете у мэра Москвы, не будучи членом совета. На совете у главного архитектора. На совете Москомнаследия. В Петербурге. В провинции. По телевидению и на радио.
Он сам, даже не утруждая секретаря, звонил журналистам с новостями. А журналисты звонили ему напрямую. Секретарь снимала трубку, только если он отсутствовал, и останавливала проходящих в кабинет, только если он проводил совещания. Когда он заболел, эксперты разом почувствовали возросшее внимание прессы. Потому что прежде он брал всё на себя.
Комеч писал не только книги, экспертизы и статьи. Владея языком литературным, овладел суконным языком юриспруденции. Комеч - один из разработчиков закона 2002 года о культурном наследии.
Он редактировал с коллегами серийные издания, объем которых запределен: свод московских памятников, завершающийся вскоре восьмым томом, и безразмерный, восемью томами только начатый российский свод. Этот последний - важнейшая работа Института искусствознания. Число памятников, буквально найденных в провинции, запечатленных и описанных экспедициями института, многократно превосходит официальные реестры.
Москве Комеч служил ежедневно. Для него, историка византийской и русской домонгольской архитектуры, Москва слишком молода. Однако Алексей Ильич знал старую Москву и чувствовал культурный код любого века и любого памятника, будь то храм или палаты, усадьба или фабрика. Если есть гражданство Москвы, это гражданство Комеча.
Мы благодарны Вам, Алексей Ильич
Одна из последних статей Алексея Комеча называлась очень символично: "Судьба исторического наследия в руках дрожащей вертикали". В ней он был вынужден констатировать, что федеральные органы охраны памятников в самых критических ситуациях оказываются неспособными противостоять давлению либо властных, либо коммерческих структур. Примеров тьма: Гостиный Двор, Манеж, Военторг, гостиница "Москва", усадьба Римского-Корсакова на Тверском бульваре, Теплые и Средние торговые ряды и многие-многие другие. Примеров обратных, когда удалось отстоять, сохранить, убедить, к сожалению, куда меньше: отмена строительства 14-этажных домов на территории Нескучного сада, 15-летняя, но завершившаяся успехом борьба в защиту Лефортова, избавление 18 гектаров в самом центре Москвы, по соседству с консерваторией, от "реконструкции со сносом" ради задуманного Зурабом Церетели "Музыкального квартала", а Патриарших прудов - от чуждого этому месту проекта.
Отдел московских новостей
