Союз крепчал
Десятилетняя история российско-белорусского союзного государства с самого начала - и чем далее, тем более - вызывала ощущение "Во сне мы, что ли, разговариваем?". Изначальный практический смысл начинания - предоставить Минску субсидии в обмен на лояльность - обернулся бесконечными разговорами о союзе, природа которого была никому не понятна. Ибо два столь несоразмерных по территории, населению, экономическому потенциалу etc. международно-правовых субъекта могут соединиться в одно государство либо путем аншлюса Белоруссии Россией, либо созданием конструкции, когда хвост вертит собакой, т.е. фактическим поглощением России Белоруссией. Последний вариант в той формулировке, что Москве не должно быть никакого дела до того, что происходит в Белоруссии, но Минску есть дело до всего, что происходит в России, и это есть истинный союз, - выражал чаяния А.Г. Лукашенко, но чаяния Москвы он не выражал. Отсюда и вечная сказка про белого бычка.
Но бесконечное нагромождение лжи несовместимо с простыми вопросами, имеющими смысл. Даже и в самой невинной и кроткой формулировке такие вопросы убийственны для громоздящих, и когда в Москве начали считать соотношение "цена/качество" применительно к священному союзу, это привело к немедленному разрыву с Минском. Дело не в конкретных мероприятиях Москвы по улучшению показателя "цена/качество" - в принципе они могли быть лучше, хотя тут каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Дело в самой постановке вопроса, поскольку и вся союзная конструкция, и социально-экономическая природа белорусского режима предполагали, что субсидии будут выдаваться вечно и quantum satis ("сколько нужно". - Ред.) и данная тема более не обсуждаема. Как только вопрос поставили, крышку тут же сорвало.
Сомневающиеся в последнем утверждении могут убедиться в том, что сорвало не только крышку, но и крышу, ознакомившись с речью А.Г. Лукашенко, произнесенной сразу после московского компромисса двух премьеров. Утверждавшие, что компромисс был более выгоден Минску, возможно, правы в смысле конкретных цифр и условий, но они - в отличие от А.Г. Лукашенко - не учитывают, что сам перевод союзной темы в плоскость торговли есть разрушение главного принципа - "это навсегда и это не обсуждается". Президент РБ это учел и выступил с такими заявлениями, после которых в прежние времена бывало, что начинались войны. Возможно, в XXI в. прежнее чувствительное отношение к ругани не столь актуально, однако, сравнив речи А.Г. Лукашенко с речами лидеров молодых демократий, чья любовь к России общеизвестна, мы вынуждены констатировать, что по сравнению с Лукашенко и Саакашвили - ягненок. Тем более что Саакашвили и не объявлял себя вернейшим союзником.
Сухой остаток минской речи примерно таков. Власть в России угрозами и запугиванием подавляет однозначный порыв русского народа к объединению с Белоруссией. Сложившаяся практика международных отношений (Лукашенко испытал ее на собственном опыте) такова, что если правитель обвиняет власти другой державы в подавлении народной воли, eo ipso ("тем самым". - Ред.) он объявляет их не вполне легитимными. Для самых непонятливых это объявление было подкреплено личными оскорблениями: "Строят по Балтике трубопровод - самый дурацкий проект в истории России... Это что, нормальная политика? Что, мы можем вести с таким руководством нормальные переговоры?". Проект курируется лично президентом РФ, так что адресат инвектив легко вычисляется. Наконец, Лукашенко открытым текстом предложил Европе и США свои клиентские услуги: "И Европа, и США в этой ситуации повели себя порядочно. Они предложили нам помощь и поддержку... Мы пойдем на любое сотрудничество с Европой ради обеспечения нашей национальной безопасности". Для внутреннего потребления было объяснено, что ради такого дела можно сотрудничать "хоть с чертом, хоть с дьяволом". Сколь быстро и с какой степенью цинизма брюссельские и вашингтонские черти и дьяволы решат взять на содержание демократа и либерала А.Г. Лукашенко - действительно очень интересный вопрос.
Но наши проблемы проще. Если в числителе стоит качество союзника, а в знаменателе - цена, которую он желает получать за свою нерушимую верность, предложение выглядит малопривлекательным. Новогодний кризис, по крайней мере, расставил все точки над i.
