Выписанный из психбольницуы Дима Медков: "Врачам, наверное, хотелось, чтобы я изображал Наполеона"

Отсидевший в психбольнице два с половиной года Дима Медков наслаждается первыми днями на свободе. "По солнцу соскучился, - улыбается он. - В больничной палате окна были на север". Ни одна живая душа в Ставропольском крае, где живет Дима, не может понять: как этого парня могли признать невменяемым и осудить за жестокое убийство сестры, которого он не совершал.

Об истории Димы Медкова "Известия" писали в предыдущем номере. Напомним, пропавшую без вести почти 4 года назад 14-летнюю Таню Медкову из села Китаевского признали убитой. Ее труп якобы разрубили топором, а затем сожгли в бане. В злодеянии обвинили брата, 17-летнего Диму.

Врачи нашли у парня шизофрению. Он угодил в психбольницу. Что с ним делали там, Медков вспоминает напрягаясь, словно ожидая санитара со смирительной рубашкой.

— Врачи перед выпиской инструктировали меня: с корреспондентами не разговаривай — обгадят, — признается парень. — Но я все равно скажу. Там мне давали таблетки азалептина, от которых было дурно, тошнило, весь становился ватный. Я отказывался их принимать. Мне показалось, что врачам хочется, чтобы я изображал Наполеона или что-то в этом роде. А я просто анекдоты соседям рассказывал.

"Лечение здорового человека от шизофрении может привести к серьезным последствиям для здоровья, — говорит Александр Кржечковский, завкафедрой психиатрии местной медакадемии. — Медкова я не обследовал. Но, судя по фотографии, это уже больной человек". Еще бы! Как говорят психиатры, азалептин в развитых странах запрещен как "средство негуманной терапии" — он оказывает угнетающее действие и может давать осложнения на сердце. Наши его используют из-за дешевизны.

Светлана Сафонова, приютившая Медковых, подает нам чай на столике во дворе. И необычно щедрое январское солнце вскоре заставляет "плакать" шоколад. Слезы и на глазах домочадцев, вспоминающих, как боролись с переехавшей Диму машиной правосудия.

— Год назад я написал письмо главной правозащитнице Элле Памфиловой, — говорит Юрий Медков, отец парня. — Рассказал про сына. Но Памфилова мне так и не ответила.

Дима обнимает в который раз заревевшую тетю: "Ну что ты, тетя Света! Все хорошо"! Но на мокром месте глаза чуть ли не у всего села.

— Парень услужливый, — восторгается соседка Раиса Завгородняя. — Мне воду во двор проводили, а канаву копать Дима взялся. Когда его назвали злодеем, мы возмутились. Но милиционеры стояли на своем. Бахилы брали в речке остатки трупа искать, печку у деда Хекалова выдрали, чтобы на экспертизу трубу и плиту отправить. Тогда Медковы у Хекаловых и жили.

— Мы всей школой рыдали, когда узнали, что Таня нашлась, — рассказывает бывшая классный руководитель Медкова — Елена Ильченко. — У нас Дима проучился год. Бытовая неустроенность сказывалась — мальчишка тянулся на "троечки". Но его полюбили. Он был солистом в школьном хоре. Девчонки после уроков просили остаться и спеть им что-нибудь. Все знали: парень мухи не обидит.

"Если бы не осудили меня — взялись бы за маму"

Дима показывает последнее письмо лучшего друга Леши Хиленко, полученное еще в больнице. Леша стал свидетелем, на основании показаний которого Диму упрятали в психушку. Каракули невозможно разобрать. Но Медков бегло читает послание, пропуская мат.

— Сколько раз писал ему: не матерись, — отрывается от листка Дима. — В больнице же могут зарубить переписку. Но Лешка неисправим.

В письме обычная болтовня об общих знакомых и сожаление о разлуке. Замечаю, что нет ни намека на страшное предательство.

— А я эту тему сам закрыл, — поясняет Дима. — Написал ему: я понимаю, что творили с тобой. Видел его в милиции: был красный, в слезах.

Свое "чистосердечное признание" Дима сделал сразу после ареста.

— Милиционеры только надавили, — говорит он. — Один сказал: "Убью тебя, а на меня не подумают". А другой заявил: "Начальник разрешил. Можете бить". После этого опер спросил: "Ты, урод, сестру замочил. Где ее закопал?" И я стал рассказывать.

Версия Димы оказалась поначалу настолько сырой, что опера, видимо, усомнились в ее проходимости через суд. "Опер Михнев спросил меня: зачем на себя берешь? Может, мать ее убила? — вспоминает Дима. — И я понял, что отступать нельзя. Если бы не меня, так маму бы осудили".

"Все пришли к убеждению: событие было"

О возвращении друга Алексей Хиленко узнал от "Известий".

— А я ему только собрался новое письмо в больницу писать, — удивился он. — Дайте же мне поскорей номер его телефона.

Леша за годы разлуки с другом успел закончить лицей и поработать, жениться и обзавестись ребенком. Живут они в хатенке на окраине райцентра, но собираются вернуться в родную Китаевку.

— Я твердил, что Дима сестру не убивал, — волнуется Хиленко. — Но Михнев мне сказал, что Медков признался, и если я не скажу то же, меня посадят как соучастника, и показал бумагу, где Дима написал, как убивал сестру. Я испугался и стал давать показания, как у Димы.

За "деятельное раскаяние" уголовное дело Леши Хиленко закрыли.

Алексей Михнев до сих пор трудится опером Новоселицкого РОВД. Но там сообщили: он в разъездах. Пообщаться согласился начальник криминальной милиции Александр Толмачев.

— Наши сотрудники провели колоссальную работу по поиску Татьяны, — заявил он. — Но никаких следов мы не нашли. И вдруг брат девушки и его друг признаются в убийстве. За это говорили и выкрашенные в доме, где жили Медковы, полы и батареи. Ремонт провели сразу после исчезновения Тани. Эта единственная версия ни у кого не вызвала сомнений.

Возможность применения насилия к Медкову и Хиленко Толмачев с возмущением отвергает: "Это же несовершеннолетние! Таким и наши оперативники грубого слова не обронят!" Милицейские чиновники изображают полную растерянность и строят догадки: какая же коварная приманка заставила ребят оговорить себя? Но уполномоченный по правам человека в крае, 35 лет отдавший работе в прокуратуре Алексей Селюков дает свой ответ:

— Вникая в материалы уголовного дела Димы, убеждаешься, что оно не требовало высокого профессионализма и шито белыми нитками. Просто все на это смотрели сквозь пальцы: и прокурор, и судья.

Юрий Иванов вынес приговор Диме заочно.

— По делу Медкова участвовали прокурор района, адвокат, мама, представитель органа опеки, — рассказывает этот судья. — Все они пришли к убеждению: событие было. И я, как арбитр, согласился.

— Но вы не выслушали ни подсудимого, ни свидетеля, — возражаю я.

— Медкова признали невменяемым. А Хиленко не явился. Уголовно-процессуальный кодекс позволяет с согласия сторон огласить показания, данные им ранее. Стороны согласились.

О том, почему согласились стороны, красноречиво говорит Николай Лысенко, который был в суде представителем органа опеки: "Я не знал своих прав ни на процессе, ни до него. Когда меня пригласили к месту, где якобы произошло убийство, я увидел перепуганного Диму. Он всхлипывал, когда показывал, как рубил топором сестру. Я еще возмутился: "Не верю!" Но милиционер меня одернул: "Вы здесь вопросы не задаете". После этого я везде только молчал.

"Таня после известия от родителей чуть не умерла"

Таня Медкова, ушедшая из дома, живет в Дагестане. Ее сыну два года. С "Известиями" решился поговорить ее муж Умар Таймударов.

— Когда она узнала о судьбе брата, то едва не умерла. Полностью отказалась кушать. Похудела на пять килограммов. Угасала на глазах.

Умар говорит, что за годы, проведенные в горах, Татьяна выучила аварский язык, освоила арабский, на котором читает Коран.

— Родители жены приглашают нас в гости. Но мы не решаемся поехать. Они сами там на птичьих правах, своего угла нет. Я, в свою очередь, пригласил их жить к нам. Сниму им квартиру, помогу найти работу. Сам я водитель "КрАЗа", строю дорогу Ботлих—Буйнакск. Мне кажется, у нас им будет лучше.

Тем временем все участники скандального процесса уже получили повестки на новое заседание. Там Диме и Леше будет дано слово.

— Я бы и на том суде, три года назад, рассказал все как есть, — сказал напоследок Алексей Хиленко. — Но мне даже повестки не прислали.