Недоче Гевара
По ряду внешних признаков возникающие то там, то сям проблемы с террористами/исламистами - наиболее тяжкая проблема сегодня, естественно, ливанская - могут сильно напоминать времена "холодной войны", а в чем-то и 20-30-е гг., когда под знаменем Коминтерна также много чего делалось. Та же освободительная антиимпериалистическая борьба народов, те же противостоящие народам реакционные силы и военщина, те же набирающие силу (до 1968 г., конечно, далеко - так ведь лиха беда начало) прогрессивные протесты против военщины. Это не говоря о том, что есть даже и генетические связи - через сформировавшийся в 60-70-е гг. интернационал террора - между тогдашней антиимпериалистической борьбой и борьбой нынешней.
Однако наряду со сходствами есть и существенное различие. И в коминтерновские времена, и в эпоху антиимпериалистической борьбы портреты вождей этой борьбы, пользовавшиеся искренним почитанием, были для части (и порой - немалой части) западной общественности делом совершенно естественным. Лучший пример - портрет Че Гевары, но и без него хватало - славный барбудо товарищ Фидель, дедушка Хо (Ши Мин), палестинский патриот Ясир Арафат, популярный некогда у западных леваков председатель Мао, а еще раньше - портреты Сталина в послевоенной Италии и Франции. Это было вполне логично. Если некто борется с империализмом и военщиной, почитаемыми мною за худшее зло, мне вполне естественно выражать такому борцу свою горячую симпатию. Особенно когда борец далеко и на своей шкуре я от этого борца ничего не испытаю.
%%VYNOS1%%С исламскими борцами, однако, все иначе. При сколь угодно антиимпериалистическом накале настроений среди какой-нибудь общественной группы западного мира невозможно представить себе искреннее почитание Насруллы - не говоря уже о бен Ладене. Хотя сущностно ничуть не более приятные фигуры прошлого почитались - и весьма. Сегодня на чтимого борца тянет разве что Уго Чавес. Тут, конечно, можно указать на исламских жителей древних западных столиц, которые очень даже способны ликовать с портретами какого-нибудь своего антиимпериалистического шайтана, но этот случай явно иной - это всего лишь показ своей корневой самоидентификации, которая не зависит от того, где мы, правоверные, в настоящий момент проживаем. По сути это аналогично тому, как палестинцы бы поддерживали горячо любимый ими "ХАМАС" - отчего не поддержать, коли нравится, но о перемене идентификации - как это было, когда жители благополучных стран начинали неистово любить Сталина, Мао, Че и пр. - речи не идет.
Но без искреннего почитания Насруллы и ему подобных борьба против империализма, израильской военщины etc. лишена необходимой эффективности. Можно неявным образом поддерживать полезного, по моему мнению, мерзавца, чтобы уязвить того, кого я считаю своим главным врагом, но действительно впечатляющего пафоса борьбы, могущего хоть как-то сравниться с антивоенными протестами времен вьетнамской войны, на том не построишь. Даже, казалось бы, чисто гуманистические обличения типа "L. B. J., L. B. J (имелся в виду президент США Джонсон), how many kids did you kill today?" ("сколько детей ты убил сегодня?" - "Известия") были неотделимы от благородного образа сражающегося Вьетнама. С благородным образом сражающейся "Хезболлах", а равно и с портретом Насруллы хоть на майках прогрессивной западной молодежи, хоть на плакатах ветеранов КПРФ наблюдается очевидное затруднение. Вероятно, в этом спасение или по крайней мере временное послабление для иудеохристианского мира. Образ исламского борца столь гадок, что даже при очень большом насилии над собой сделать из него необходимого Че Гевару не получается.
