Хризофобия

Бывают и непопулярные меры, а негативного смысла, содержащегося в слове "популизм", никто не отменял. Из чего, правда, еще не следует, что поскольку популизм плох, то любая непопулярная политика хороша и разумна. Популярность политики и ее осмысленность - принципиально разные параметры, могущие находиться меж собой в самых разных отношениях. Создатель деревенского стабфонда помещик Плюшкин был не слишком популярен средь крестьян, что, однако, еще не свидетельствовало о большой осмысленности его политики. С другой стороны, непопулярность не есть неодолимый рок. Нельзя добиться того, чтобы болезненные, но необходимые меры воспринимались с ликованием, но можно и нужно добиваться того, чтобы они встречали понимание. Собственно, для этого и политики существуют.

Наши же политики пониманию мало способствуют. Сперва нам объясняют, что злодеяние "ЮКОСа" - в неуплате налогов, будь они уплачены в полной мере, сколько богоугодных заведений можно было бы профинансировать. Затем сообщают, что каждый рубль из нефтяных сверхдоходов, истраченный в России, есть страшный яд и ликвидность надо выкачивать из страны куда угодно - хоть в море топить, - лишь бы она не губила российское хозяйство. Если так, то о каких богоугодных заведениях вообще можно разговаривать? Когда деньги для России - страшный яд, нужно награждать орденами тех, кто сильнее уклонится от налогов и больше денег вывезет за границу. Безумства новых русских на Лазурном берегу в свете такого учения есть проявление ответственной гражданственности.

Если дело не в простой откачке, а в сбережениях на черный день, такая поправка мало спасает дело. Какой-то парашют на случай резкого падения нефтяных цен конечно же необходим - но именно что парашют, т.е. инструмент весьма временного действия. Вечно на средства из сокровищницы все равно не проживешь. Но каковы должны быть размеры такого сугубо временного резерва, никто не объясняет. Раз резерв - будем выкачивать все что можно и ни с кем не поделимся. Это не говоря еще об одном противоречии. Сегодня - ни одного рубля в экономику, потому что будет страшная инфляция. Завтра, когда цены на нефть упадут, будем качать средства стабфонда в экономику бурным потоком, и никакой инфляции не будет.

Наконец, никто не объясняет, когда это кончится. Обыкновенно непопулярные меры призваны выправлять положение. Такое положение дел, когда хозяйство не в состоянии переваривать деньги, когда оно похоже на человека, тяжко раненного в живот, которому нельзя давать пить, трудно назвать нормальным. Нужно либо назначать лечение, либо звать священника - но не делается ни того, ни другого. Будем тупо выкачивать деньги, а когда цены на нефть упадут, будем столь же тупо деньги тратить - вот и все учение.

Носит ли заболевание нашей экономики органический характер - это еще предмет для дискуссии, но в случае с руководителями экономики предмета для дискуссии нет. У них наблюдается чисто душевное состояние - хризофобия, или, по-русски, златобоязнь. Будучи не в состоянии понять, что делать со златом, они способны только его омертвлять. Но тогда этим и объясняется неуспешность их разъяснений (хотя они, правда, не очень и стараются). Можно разъяснить некоторые не очень приятные, но очевидные всякому домохозяину истины - например, то, что доход должен сходиться с расходом. Но фобии не поддаются рациональному разъяснению. Все попытки хризофоба разъяснить домохозяину, что деньги, идущие в экономику, есть яд гангренный и потому их нужно всемерно омертвлять, вряд ли могут породить иную реакцию, нежели та, что вызывало у крестьян имя помещика Плюшкина: "А, заплатанной!.."