"Храбрейший из нас"

"На Орловско-Курском направлении". "ЛЮДИ И "ТИГРЫ". От специального военного корреспондента "Известий". "(...) Бой приблизился к этому клочку земли. Разрывы поднимаются за холмом, где стоит наша пехота. Снова "юнкерсы" начинают кружить свою утомительную карусель, а в небе все чаще появляются рваные клочья дыма - немецкая шрапнель. Все знают, что это значит. Осатаневшие от четырех попыток пробиться, немцы снова начинают атаку". (...)

Очерк об артиллеристах и саперах, сдерживающих гитлеровские танки. Подпись: "Евгений Кригер. Действующая армия".

На моем столе - письмо от ветерана "Известий", бывшего заведующего военным отделом газеты Григория Аксельрода. Это воспоминания о человеке, который был легендой редакции, - Евгении Генриховиче Кригере. Выдержки из письма - лучший комментарий к давней заметке из известинской подшивки.

Оно начинается цитатой из дневников Константина Симонова: "Для тех, кто знал на фронте тишайшего, нескладнейшего и храбрейшего из нас, военных корреспондентов, Евгения Кригера, не составило труда догадаться, откуда взялся в моей пьесе ("Русские люди". - "Известия") журналист Панин".

...Круглые очки в тонкой оправе. Гимнастерка. Поперечная портупея. Ордена, медали. Но вид далеко не бравый. Типичный интеллигент.

Он был газетчиком по призванию. Печатался только в "Известиях". И выступал исключительно с корреспонденциями, хотя в ту пору газетные полосы несли к читателю и рассказы, и стихи, и даже пьесы. Сквозь свирепую цензуру в его военных публикациях прорываются вещи, о которых мог знать только очевидец. (...) В газетчике Кригере с его точным, рельефно выпуклым письмом растворился незаурядный мастер художественной прозы. (...)

Кригер писал буквально на коленках. Ни воспоминаний, ни записных книжек, как у Симонова или Гроссмана, не осталось. Львиная доля времени уходила на доставку материалов в Москву.

О его храбрости ходили легенды. Ему везло. На Западной Украине он случайно разминулся со своим напарником, известинским фоторепортером Павлом Трошкиным. Тот угодил под смертельный выстрел бандеровцев, а Кригер без помех добрался до освобожденного Львова.

Под выстрелами и бомбежками прошла звездная пора газетной работы Кригера. После Победы он практически перестал писать и публиковаться. Замолчал. Надолго, почти до самой смерти. Перед тем его настиг злой рок. Нелепо, в расцвете лет погиб единственный сын. Кригер мужественно перенес потерю. Но стал еще больше молчалив, как-то сразу по-стариковски одряхлел, а за толстыми стеклами очков возник и больше не исчезал влажный блеск.

Первые публикации Кригера затерялись в толще газетных подшивок. Последняя же за его подписью появилась под сенью "Известий" в 1983 году, и я имел к ней отношение. Издательство выпустило мою книгу "Присяга" с предисловием Кригера. Вскоре он скончался.

Для подготовки некролога пришлось заглянуть в его личное дело. И выяснилось: в пятой графе анкеты слово "немец" зачеркнуто и вписано - "русский". Сбоку - педантичная пометка кадровика: "Исправлено лично самим Кригером 23 июня 1941 года". Что же происходило в его душе потом, когда он сталкивался со зверствами оккупантов? О чем думал, когда слышал призыв "Убей немца"?

Словно на другой же день войны на борьбу с Адольфом Гитлером поднялся лично он, Евгений Генрихович Кригер - русский немец из Одессы, ставший одним из лучших военных журналистов времен Великой Отечественной".