Рим, придуманный в Токио

Репутация гонкуровского лауреата Паскаля Киньяра как не только одного из самых значительных французских писателей, но и одного из самых интересных авторов Европы вообще не нуждается в подтверждении. Как эссе "Секс и страх" и романы "Лестницы шабора", "Все утра мира", - роман "Альбуций" лишний раз в этом убеждает.

Помимо необыкновенной эрудиции и интеллектуальной изощренности, Паскаль Киньяр привлекает еще и удивительным художественным обаянием. Более того, иногда кажется, что он художник по преимуществу, то есть даже его эрудиция художественна. У Киньяра совершенно особенные, интимные отношения с историей. И ровно такие же со словом. В каждом его произведении в одинаковой степени восхищает и тонкая музыкальность его слуха, и чуткое отношение к мелочам, к истлевшим останкам прошлого, которые Киньяру дан дар воскрешать. Роман "Альбуций", в каком-то смысле, наиболее показателен из всех переведенных произведений писателя. Здесь многое сошлось воедино. И любовь Киньяра к античности, к латинскому миру, может быть, в первую очередь. И его умение облекать в плоть и кровь тени древней истории - ведь роман не что иное, как жизнеописание действительно существовавшего, но оставившего по себе совсем не много сведений ритора Гая Альбуция Сила. И развитое поэтическое чувство, которое в его прозе выражается в ритме фразы, всегда точной и отточенной. В данном случае Киньяр оказался не просто в своей стихии, но в стихии, как будто специально для него придуманной. Жанр декламаций (упражнение риторов в искусстве аргументации, небольшие истории, в центре которых противоречивая ситуация - герои в спорах и пытаются ее разрешить) соединяет в себе афористическую точность и драматизм. Когда Киньяр пишет - "роман всегда правдоподобнее хаоса реальных жизней, которые он собирает воедино и упорядочивает в виде искусно выстроенной интриги и убедительных подробностей. Даже история подчиняется интриге, потому что политика сама по себе интрига" - он в равной степени характеризует собственные произведения. Декламации прерывают спокойно отстраненный рассказ Киньяра о жизни Альбуция. Благодаря им, а не только благодаря выдуманным подробностям биографии, преодолевается "историческая недовоплощенность" героя, исторический хаос. И в результате роман самого Киньяра начинает восприниматься не как стилизация, а как свидетельство. Свидетельство несколько странное, медитативное. Однако об этом автор предупреждает читателя в самом начале. Роман ведь задумывался в Токио, "у крепостной стены императорского дворца", в "окружении огромных могильных воронов", при созерцании прудика и плывущей черепашки. Ее высунутая из воды голова вызвала у Киньяра неожиданную ассоциацию с Августом. А если Япония рождает в душе образы Древнего Рима - можно считать роман уже состоялся.

Паскаль Киньяр. Альбуций/ Пер. с фр. И. Волевич. - СПб: "Азбука", 2005. - 240 с.