Размер получил значение

В Русском музее открылась выставка "Большая картина". На ней впервые взорам публики представлено около 30 гигантских произведений, ни разу не выставлявшихся именно по причине своих размеров.

Имеет ли значение размер картины для ее художественной ценности? В смысле - большая картина лучше такой же, но маленькой? С точки зрения искусства - вряд ли. Но для музейных работников размер имеет самое принципиальное значение. Если в музей попадают очень большие картины, он часто не имеет возможности их выставить - нет места. Огромные холсты, некогда украшавшие парадные залы аристократических дворцов, десятилетиями лежат в фондах, смотанные в рулоны. Хранители Русского музея решили наконец открыть взорам публики ни разу не виданные ею большие полотна.

Право первооткрывателя стало для "Большой картины" определяющим: на выставку взяли в первую очередь картины, которых раньше никто не видел. В экспозицию не попали знаменитые огромные работы из собрания Русского музея: "Последний день Помпеи" Брюллова, "Заседание Государственного Совета" Репина или самая крупная из картин музея - "Медный змий" Федора Бруни, площадь которой почти 50 кв.м (это площадь типовой двухкомнатной квартиры), а вес холста около 70 килограммов. Эти картины остались висеть в залах постоянной экспозиции. Не попали на выставку и большие картины сталинской эпохи, и крупные вещи наших дней. Кажется, организаторы намеренно ограничили себя, отказавшись положить в основу выставки сколько-нибудь связную историческую мысль. Такую мысль можно было бы подтвердить большими картинами разных эпох. Однако из всего "большого", чем владеет Русский музей, выставили только картины XVIII - начала ХХ веков.

Большие картины во все времена делались на заказ. Мятежный дух художника может выражать себя в малых формах, но разогнать картину во всю стену автор может только по желанию клиента. "Большая картина" и интересна как выставка официальных, заказных работ. Судя по ней, заказчиков искусства в XVIII - начале XIX века насчитывалось два: высшая аристократия, которая заказывала парадные портреты, и церковь, нуждавшаяся не только в иконах, но и в светской живописи на библейские сюжеты.

Первый заказчик обогатил российскую культуру знаменитым "Вступлением на престол Екатерины II" Франческо Фонтенбассо. А второй заказчик породил чудесный запрестольный образ (в три человеческих роста) Алексея Венецианова "Предстательство Богоматери за воспитанниц Смольного института". Образ был написан специально для Смольного собора и выглядит соответственно: вверху - каноническая Богоматерь, внизу - большеглазые юные смолянки, в чьих позах сквозит отнюдь не иконописная игривость: прелестные томные Лолиты XIX века превращают церковный образ во фривольную антикварную фотокарточку.

На рубеже XIX-ХХ веков "большие картины" выполняют уже иной заказ: перед нами мода на язычество ("Русалки" Константина Маковского), на древнерусские сюжеты (его же "Поцелуйный обряд", самая крупная картина на выставке, и несколько великолепных картин Гавриила Горелова), а также вообще на русскую историю. Сто с лишним лет назад возрождение патриотизма было такой же государственной задачей, что и сейчас, и так же порождало госзаказ, в том числе и на большие картины. Увы, политическая подоплека рождения больших картин осталась за рамками выставки: она смотрится просто набором ранее не экспонировавшегося материала.