Строительство линии Мажино

В списке первоочередных законопроектов, прожимаемых через Думу, оказался закон о референдуме, дополненный такими поправками, которые до чрезвычайности затрудняют организацию плебисцита. Такое спешное упорство может быть, конечно, связано с общим настроением сегодняшнего законодателя - тащить и не пущать и закручивать все, что в принципе можно закрутить. Безотносительно к тому, есть ли в этом какая-то специальная надобность. С другой стороны, если допускать, что кроме инстинктов законодатель может быть движим также и рациональными соображениями, нужно признать, что существовавший доселе относительно легкий способ организации плебисцита сегодня может доставить властям больше неприятностей, чем прежде. До сих пор оппозиционные попытки устроить референдум могли быть отсекаемы малой кровью и даже с сохранением лица, ибо попытки были чрезмерно демагогическими. Когда КПРФ пыталась, а "Родина" только собиралась устраивать плебисцит на вечную тему "Желаете Вы быть богатым и здоровым или же бедным и больным?", купировать такие начинания можно было хоть с помощью бюрократических проволочек, хоть посредством очень умеренной коррекции законодательства. Вместо нынешних невозможных условий, позаимствованных из волшебной сказки - "Вот тебе песок, когда он прорастет, тогда будет и референдум", - достаточно было чуть переакцентировать требования к вопросам, выносимым на суд народа, указав, что они должны быть сугубо конкретными и при этом не предполагающими сверхъестественно обильную раздачу благ из неизвестного источника.

Ведь коммунисты, как люди простодушные, пытались вынести на плебисцит некоторые новые нормы, означающие взятие на себя государством новых и при этом абсолютно неудобоисполнимых обязательств. В этой ситуации государство всего лишь держало status quo, а коммунисты оказывались наступающей стороной. Сегодня ситуация принципиально иная, потому что наступающей стороной является власть, объявляющая о широких и явно небезболезненных преобразованиях в социальной сфере (пенсии, льготы, медицина и просвещение, ЖКХ). Но это значит, что теперь оппозиции больше не нужно сочинять абстрактные или же безумно демагогические вопросы - теперь она получает возможность задавать вопросы в самой что ни на есть цивилизованной форме: "Одобряете ли Вы правительственный проект реформы образования (здравоохранения etc.)?" Такой плебисцит уже не выглядит совсем густопсовой демагогией - во Франции в 1969 г. был плебисцит "Одобряете ли Вы региональную реформу?". Тонкость, правда, в том, что его инициировал президент де Голль, сразу после провала плебисцита ушедший, как он и обещал, в отставку, но, строго рассуждая, почему и оппозиция не может быть инициатором? А ведь плебисцит с предложением всего лишь сохранить хоть плохой, но какой-то status quo, - это случай, когда формально не подкопаешься, успех же плебисцита был бы жесточайшим ударом по власти. Отсюда и нынешняя нервозность.

Логику власти можно понять, но только очень и очень отчасти. Чисто оборонительными средствами невозможно выиграть кампанию, между тем все нынешнее политическое творчество сводится к выстраиванию глубоко эшелонированной линии Мажино - закон о митингах, о референдуме, зондаж насчет реформы избирательной системы, сильно сходной с парламентской реформой Бенито Муссолини etc. Можно, конечно, запереться в неприступной крепости в надежде отсидеться, но нет никакой уверенности, что линию Мажино не обойдут с фланга. Так было не только в военной истории - политическая тоже знает тому довольно примеров. Все нынешние оборонительные новеллы основаны на неявном допущении, что уровень политизации масс будет как сегодня, т.е. на весьма низком уровне, а значит - линия Мажино будет неодолима. Правда, при таком низком уровне и штурмующих-то не будет. В случае же возрастания политизации и без плебисцитов у власти будет довольно проблем.

Гипертрофия пассивной обороны особенно наглядна на фоне полного убожества наступательных средств, под которыми в случае объемной социальной реформы следует разуметь как внятную работу с гражданами, которым предстоит на себе нести тяжесть реформы, так и минимально внятную и осмысленную проработку предлагаемых мер. У нас же вместо "семь раз отмерь, один раз отрежь" - семь пятниц на неделе. В смысле дискредитации реформ один Зурабов стоит десяти плебисцитов. С трясущимися руками вообще вряд ли стоит приступать к хирургическому столу, и прежде чем выстраивать линии казематов и контрэскарпов, хорошо бы сперва избыть тремор в собственных руках.