Мишель ПЛАССОН: "Я не музыкальный инвалид и дирижирую не только французами"

В четверг в Большом зале консерватории состоится концерт легендарного французского дирижера Мишеля Плассона с Российским национальным оркестром. В программе сочинения Равеля "Вальс" и "Дафнис и Хлоя", а также "Послеполуденный отдых фавна" Дебюсси. Из незнакомого русской публике лишь Концертная симфония для гобоя с оркестром композитора Ибера, в которой будет солировать любимец французов - Алексей Огринчук. С Мишелем ПЛАССОНОМ побеседовал обозреватель "Известий" Илья КУХАРЕНКО. - Когда в прошлый раз вы играли с РНО концерт памяти Светланова в Москве, состав оркестра был иным. Сейчас пришло много новых и по большей части молодых людей. Как вы оцениваете сегодняшний состав РНО? - Вы знаете, я практически не могу сравнивать. Наверное, для неспециалистов музыка Форе и Шоссона, которых мы играли в прошлый раз, и сочинения Равеля и Дебюсси - это примерно один период. Но для меня это полярные сочинения - Шоссон и Форе - немного вагнерианцы, а Равель и Дебюсси - это новая музыка. И у меня почти нет возможности сравнивать оркестр тогда и сейчас. Скажу только, что наша сегодняшняя программа очень нужна для оркестра, воспитанного на Чайковском, Прокофьеве, Шостаковиче. Они очень музыкальны и довольно быстро понимают, чего я от них требую, но, знаете, понимать - это одно, а играть - совсем другое. Их учили совсем другой технике исполнения. И хотя французская музыка - сестра, а в некоторых случаях и дочка русской, все же разница есть. - Почему вы учились в консерватории по классу ударных - это довольно специфичный выбор? - Мой отец был скрипачом в Opera de Paris, и он делал все, чтобы пропихнуть меня в этот оркестр. Потому я учился в консерватории не только по классу фортепиано, но и как ударник - только для того, чтобы сидеть в оркестре Opera. Но я с самого детства был заворожен искусством дирижера. Мне казалось волшебством, что по мановению руки целый оркестр начинает или перестает что-то делать. И уже потом, когда я работал в оркестре, меня поражало, что когда за пульт вставал один дирижер - музыка, словно ангел, прилетала, а с другим - музыка всегда оставалась дома. А еще меня восхищало, когда Караян в симфониях Брукнера делал одно, едва заметное движение пальцем - и оркестр останавливался. Мне повезло - я учился и работал с такими колоссами, как Шарль Мюнш (он производил на меня всегда гипнотическое впечатление), Андре Клюитанс, великий Ханс Кнаппертсбуш, Ойген Йохум. - Когда вы сами почувствовали эту магическую власть над оркестром? - Наверное, в 1962 году на конкурсе в Безансоне, где мне вручили первую премию. И тогда мне предложили три контракта - два в Америке и один в Канаде, но я категорически отказался. Уже тогда мне казалось, что правильно было бы взять оркестр как бы с нуля и долго-долго с ним работать. Только это дает настоящие результаты. Вот я был вчера на концерте Федосеева с его Большим симфоническим - и это феноменально. Он так долго с ними работает, что они понимают каждое его желание с полуслова, с полужеста. Это как долгий и счастливый брак. - Значит, оркестр Капитолия в Тулузе, которым вы руководите с 1968 года, вам ближе, чем столичные раскрученные коллективы? И никогда не возникало сожалений: мол, что это я торчу в провинции, когда запросто мог бы руководить Orchestre de Paris? - (Смеется.) Вы говорите точно, как мои агенты. Этого никто не понимал. Но это мой сознательный выбор. Теперь в активе оркестра более ста дисков, большинство из которых очень успешно продавались. Вот Владимир Федосеев меня поймет. Это как любимая дочка. Кстати, со следующего года я начинаю очень тесно сотрудничать с Orchestre de Paris. - Не обижайтесь, но, имея репутацию пропагандиста французской музыки, очень трудно раскрутить свое дирижерское имя. Многие считают эту музыку слишком легкомысленной. Считается, что великий дирижер должен обязательно играть немцев - Бетховена, Вагнера… - Я же не музыкальный инвалид. (Смеется.) К тому же я семь лет возглавлял оркестр Дрезденской филармонии, где за все это время почти не играл французов - в основном Бетховена, Брукнера, Брамса. Что же до легкомысленности, в самом деле, французская музыка рубежа XIX-XX веков - это музыка чистого счастья, очень светлая, очень похожая на живопись французских импрессионистов, которых я обязательно пойду смотреть в Пушкинском музее. Но это удивительно сложно играть и очень просто испортить. Вот Вагнера испортить трудно: хороший ли дирижер, средний ли... даже плохой - кто бы ни стоял за пультом, Вагнер останется Вагнером. А вот Дебюсси или Равель - это как с французской кухней: или это прекрасно, или этого просто не существует. - Многие из тех, кого вы назвали в числе кумиров, были сущими диктаторами за пультом. А что вы? - Я не понимаю, что значит быть диктатором: если я играю с высококлассными музыкантами, которые хотят работать, мне просто незачем быть диктатором. Конечно, сейчас уже никто не может себе позволить того, что делал Тосканини, Мравинский или Селл. Да это и не нужно, но в то же время в оркестре нет места демократии. - Вы не чувствуете себя последним из могикан? - Послушайте - я, конечно, пожилой человек, но не настолько же. (Смеется.) - Я не про старость, а про то, что времена больших дирижеров, кажется, уходят. Не жаль? - Жаль, а что поделаешь, нечто похожее происходит во всех сферах. Глубина и душевность уступают место шоу, техничному, но поверхностному. Потому я просто молюсь, чтобы вы, русские люди, сохранили душу, которая всегда была в вашей музыке и ваших музыкантах. Я понимаю, что, наверное, полезно стремиться к глобализации, к европеизации, но только не надо терять той искренности и духовности, которая вам присуща. Это как с иконами, которые я вчера видел в Третьяковке, - в XV веке иконы еще очень наивны, там, возможно, хромает техника, но там живет Бог, а уже в XVIII веке и пропорции точнее, и техника лучше, а Бога там уже нет. Хранитель французского шика Мишель Плассон родился в 1933 году в музыкальной семье. Учился в Парижской консерватории по классу фортепиано и ударных. По совету Шарля Мюнша уехал на стажировку в США, где обучался у Эриха Ляйнсдорфа, Леопольда Стоковского и Пьера Монте. В 1968 году с нуля организовал ныне широко известный оркестр Капитолия Тулузы, с которым не только объездил полмира, играя в основном французов, но и записал массу очень успешных дисков, в том числе самые популярные французские оперы и оперетты с участием таких звезд, как Пласидо Доминго, Джесси Норман, Николай Гяуров, Мирелла Френи, Режин Криспэн и др. При всей неброскости имиджа Мишель Плассон вместе с Жоржем Претром является единственным наследником той старой французской школы дирижирования, к которой принадлежали такие колоссы, как Эрнест Ансерме, Шарль Мюнш, Пьер Монте, Андре Клюитенс.