"В приемную не всякая беда взойти осмелится"

Российская почта отмечает "полукруглый" юбилей - 155 лет назад на улицах Санкт-Петербурга появились первые почтовые ящики. Но, оказывается, еще за полвека до этого с помощью персонального (и единственного) почтового ящика в державе император Павел I пытался наладить "канал прямой связи" с подданными. Про первые почтовые ящики, появившиеся 13 декабря 1848 г. на петербургских улицах, известно, что они были темно-синего цвета, сколочены из дюймовых досок, обшиты железом. Их появление стало маленькой технологической революцией. До того отправители носили свои послания на специальные приемные пункты при мелочных лавках (за прием и сохранность корреспонденции отвечали владельцы лавок), оттуда письма доставлялись на городскую почту и далее следовали к адресату. При Николае I ввели типовые штемпельные "куверты"; как следствие - стало возможным упростить и прием сообщений. Очень скоро новинка стала жертвой традиционной российской напасти: ящики начали воровать. Пришлось делать их из чугуна, весом килограммов под сорок. Тем не менее, вводя такую систему приема корреспонденции, Россия намного опередила многие европейские страны Впрочем, за полвека до этого у демократичных российских уличных почтовых ящиков был аристократический предшественник. Он тоже выполнял функцию канала связи - между простым народом и верховной властью империи. ...Однажды поздней осенью 1785 года цесаревичу Павлу в Гатчину привезли посылку от знаменитого мецената той эпохи Ивана Ивановича Шувалова. Посылки этой наследник ждал давно, но почти уже не рассчитывал получить. Там были письма, которые приходили к Ивану Ивановичу со всех уголков России. Дело в том, что переписку Шувалова с европейскими монархами, политиками, философами Екатерина и сама рекомендовала сыну регулярно перечитывать «дабы содержать ум свой в осведомленности об идеях почивших и нарождающихся». Но, не особенно опасаясь «нарождающихся» европейских идей, императрица стремилась оградить наследника от нужд простых подданых ее империи. Между тем, зная доброту и безотказность Шувалова, обыкновенные жители России обращались к нему со своими жалобами и просьбами И вот Екатерина наконец позволила Павлу почитать эти письма.. Вместе с письмами курьер привез от Шувалова большой зеленый ящик, продолговатый, с открывающимся дном. Сверху в нём была проделана щель. В щель и опускались письма, жалобы, прожекты; открыв же крышку, можно было всё содержимое вытряхнуть. Ящик висел у парадного крыльца шуваловского дома и по виду мало отличался от современного почтового. Екатерина как-то на одном из вечеров спросила Шувалова, «неужто не довольно ему тех глупостей, что к нему в петербургские приёмные живьем заносят?!» На что тот, по воспоминаниям графа Чернышева, ответил: «В приемную, Ваше Величество, не всякая беда взойти осмелится, да и не любую запустят лакеи мои. Вот пример Вам - поэт Костров. Ныне он переводами Гомера занят на пользу словесности российской, а восемь лет тому пропадал и пропал бы, ежели б Господь его не надоумил в ящик мой свою оду на восшествие Вашего Величества втиснуть. Лакеи-то мои дважды перед тем бедолагу взашей вытолкали». «Кабы одни оды туда втискивали!» - усмехнулась Екатерина. То содержимое шуваловского «ящика», которое привез цесаревичу в Гатчину курьер, конечно, было неполным: Шувалов, по просьбе императрицы, изъял из него всё «хулительное». И всё-таки до цесаревича дошло подлинное, живое эхо российской жизни. Это событие так запало в ум и душу наследника, что став императором, он приказал изготовить собственный ящик для «нужд просителей» и повесить его на одной и боковых стен Зимнего дворца, под окнами своего кабинета. По разным источникам "царский ящик" провисел год или полтора. Сначала туда действительно опускали жалобы, челобитные, «слёзные просьбы» к государю о пенсиях, пособиях на учебу детей, искали управы на захватившего землю соседа или на чиновника-взяточника. Отцы жаловались на непослушание сыновей; сыновья - на самодурство отцов. Попадались - небывалое дело! - и жалобы солдат на жестокое с ними обращение. Все знали - государь сам, своею монаршею рукой, отпирает крышку внизу и, забрав письма, уносит к себе, «никому оного чтения не перепоручая.» Однако со временем то ли сам Павел сделался менее внимательным, устав от этой мелкой, малозаметной деятельности, съедавшей уйму времени, то ли лукавые царедворцы, которым от него доставалось, решили избавить себя от лишних хлопот - однако содержимое ящика начало меняться. Стали появляться в нём язвительные письма с насмешками над императором, карикатуры на него. Кто-то из придворных, возможно, граф Пален (будущий организатор антипавловского заговора), взял это дело в свои руки, и однажды, в очередной раз вытряхнув содержимое ящика, Павел обнаружил «четыре хулительных письма и с десяток рисунков, высмеивающих курносый нос государя императора». Расстроенный и обозленный, он приказал ящик снять. Впрочем, была у Павла и ещё одна попытка наладить контакт со своим народом. В 1800 году он велел навесить такой же ящик на ограду в любимом Павловске и оповестить о том население. Но в окрестностях Павловска жили одни неграмотные крестьяне, и вскоре ящик стали ловко использовать молоденькие фрейлины императрицы Марии Фёдоровны для переписки со своими кавалерами, а статс-дама Анна Салтыкова сделалась чем-то вроде почмейстера и следила за соблюдением секретности. После гибели Павла в 1801 году «царский ящик» сняли с ограды, а так как сработан он был на совесть, прочно, то его взял к себе в хозяйство павловский сторож. А уж для каких нужд его использовал - история умалчивает.