Очень маленькие пьесы

Малая сцена МХАТа, фестиваль "Новая драма", спектакль Воронежского камерного театра. А внутри, словно в матрешке, еще одна история: у Воронежского театра есть проект "Новая ART-реальность" - он должен "открыть для воронежских зрителей новую драматургию". "Новая драма" едва ли не самый спорный из московских театральных фестивалей, но одного он уже добился: молодая драматургия стала модной и понемногу входит в театральный обиход, в том числе и воронежский. Спектакль поставил Михаил Бычков, не раз привозивший свои работы на "Золотую маску". Его жанр он определил как "эскиз спектакля" - и это предупреждение не лишнее. "Две маленькие пьесы" объединяют два непохожих друг на друга текста (и они действительно маленькие). Один написал Лаша Бугадзе, другой Вячеслав Дурненков. Эскиз в смысловой расплывчатости упрекнуть нельзя: это реплика, набросок, штрихи к портрету нового театрального поколения. Самое странное в том, что нечто общее между Дурненковым и Бугадзе все-таки есть. Михаил Бычков известный режиссер, спектакль на "Новую драму" он привез хороший. Но главное здесь все же не в постановке, а в тексте - в режиссерских умениях Бычкова не сомневается никто, зато новая драма до сих пор представляет собой нечто туманное. Совершенно очевидно, что она отражает сегодняшнюю реальность, иное дело - насколько эти тексты могут ее осмыслить. Эскизы молодой драматургии удаются лучше, чем законченные полотна, и это имеет прямое отношение к "Двум маленьким пьесам". Текст Лаши Бугадзе называется "Потрясенная Татьяна". К концу действия так и остается неясным, что это за Татьяна и почему она потрясена, но так и должно быть. Сюжет составляют три не связанные друг с другом истории, их обрамляет четвертая: к увальню Валико приходит ангел и пытается рассказать ему неприличный анекдот. Этот номер у ангела не проходит: жена Валико Зина принимает херувима за дикую курицу и прогоняет со двора. Внутренние сюжетики похожи на анекдоты. Гоги хочет поведать жене и подруге историю кота в сапогах и нарывается на скандал - его благоверную выводит из себя то, что он не может выговорить слово "лучше"; пылкий и брутальный поэт Бадри соблазняет юную деву Кетино, но она оказывается видавшей виды разводкой, а стихотворец жадиной и трусом. Комедия положений замешена на абсурде: слушатели Гоги не могут поверить, что кот надел сапоги (очень свежая история!). Финал, как и положено в такого рода пьесах, размыт: автор дает понять, что на самом деле речь шла о чем-то важном, куда более значимом, чем злоключения Гоги и похождения Бадри. Ангел рассказывает-таки свой неприличный анекдот: вместо Валико ему попадается Зина, и у нее немедленно появляются крылышки. Зина отлавливает Валико - и тот тоже удостаивается ангельского чина. Все это связно, занятно, ни на что не похоже и, как ни странно, вполне театрально: текст Лаши Бугадзе превратился в смешной и трогательный спектакль. Слово и поступок нынче девальвировались, и герои так и не появляющейся на сцене "Потрясенной Татьяны" отражают сегодняшний мир: говорливый, суматошный и безумный. Пьесу выручают присутствие сюжета, чувство юмора и авторская нелюбовь к проповедям. В тексте Вячеслава Дурненкова все обстоит наоборот. Он называется "В черном-черном городе", и сюжета здесь нет, с чувством юмора очень неважно, а монологи напоминают развернутый трактат. На завалинке сидят селяне, к ним подходят двое городских ребятишек: это мистические дети, а у каждого из крестьян есть своя страшная тайна. Детишек просят почитать стишки, и они рассказывают страшилку. Сельские люди ничего не понимают, и тогда Наташа и Дима вытаскивают из них самое сокровенное. Много лет назад маленькая девочка похоронила на заднем дворе человечка, сделанного из золотой конфетной обертки, а хозяйка дома разрыла могилку - и к ней пришел большой золотой человек... Сельчане рассказывают о личном, но когда дело доходит до самой древней из них, бабки Мани, вот уже много лет выговаривающей лишь "заберут всех вас комоды", дело оборачивается по-иному. Она говорит, на задник сцены проецируется ее лицо, а на зрителей обрушивается блестящий и парадоксальный поток авторского сознания. С одного раза его не переваришь: речь идет о русской судьбе, о новом искусстве, о том, где зимуют членистоногие. Вместо крестьян слово берет Вячеслав Дурненков - вот уж воистину новая драма! Но на большие сцены в таком виде она не придет никогда, ее уделом останутся эскиз и камерное камлание. Игра со словом увлекательное и приятное дело, но настоящий театр возникает там, где появляется герой - и не в виде моментальной, сделанной с натуры зарисовки. Новая драма начнется, когда зрители поймут себя благодаря ее персонажам, а это, судя по всему, произойдет не скоро.