Вадим АБДРАШИТОВ: "История чувств - вечный материал"

Кинорежиссер Вадим Абдрашитов завершает очередную, одиннадцатую свою картину - "Магнитная буря". Ее сценарий, как и всех десяти предыдущих работ Абдрашитова, написал Александр Миндадзе. Это история столкновения молодых людей из российской глубинки с бурями века. Герои фильма - молодожены. Мужа играет Максим Аверин: дебют в главной роли. Жена - уже заявившая о себе Виктория Толстоганова. Живут молодые в небольшом городе. Работают на одном металлургическом комбинате, который уже полгода стоит. Люди столько же не получают зарплату. Иногда не хватает даже на еду. Но в присутствии любви все можно пережить. Пока не случается очередной передел собственности. Делят наверху, а внизу все бурлит: кто за новых хозяев, кто за старых - люди раскололись, и не объяснишь, почему ты в этом лагере, а не в противоположном. Мозаика отношений и ситуаций порождает ощущение магнитной бури. Это когда человек странно себя чувствует, а врачи успокаивают: "И что вы хотите? Магнитная буря". - Сюжет фильма полностью выбивается из господствующего круга тем. Совсем нет криминала? - Нам это не интересно. Картина короткая, час двадцать пять минут, для криминала нет места. Действие охватывает лишь три дня в жизни героев. И уже потому все лишнее противопоказано. - Нет ли у вас опасения, что люди не захотят смотреть фильм, рассказывающий об их собственной жизни? - Не опасаюсь. Дело у нас не в том, что не платят зарплату, а в том, что происходит в человеке, когда вокруг все не по-человечески. Магнитная буря. Но мы не прописываем лекарства от нее. И не стараемся "раскрывать социальные процессы". Рассказывается всего лишь история любви в непростое время. Не история времени, каковое мы изменить не в состоянии, а того, с чем встречается в этом времени любовь - о размолвках, предательстве, примирении. И о силе верности. История чувств - вечный материал, ради которого зритель и ходит в кино. - Как вам работалось? Со всех сторон слышишь: денег нет, того нет, этого мало… - После фильма "Время танцора" (1997 год) я не снимал пять лет. Половина этого срока ушла на проект, который пришлось отложить из-за его высокой стоимости. Но с этой последней картиной все получалось: и деньги нашлись, и вопросы решались быстро, спасибо Министерству культуры. Через полгода подготовки начали снимать. Серпухов встретил нас традиционно гостеприимно, за что всем нам помогавшим огромная благодарность. - Почему вас потянуло на завод? - Не на завод - к людям. К истории любви, замечательно выписанной Александром Миндадзе. Но и с заводом было интересно встретиться. Нынешний завод - это уже все, все другое. - И кинематограф не стоял на месте, впитал много нового… - Простите, не понял: что впитал в себя кинематограф? В частности, отечественный? Если имеете в виду снятие табу на некоторые темы - это не впитывание. Обычная конъюнктура. Впитывание - взаимное оплодотворение культур, их диффузия. Я даже не сказал бы, что развязывание рук художника, отмена цензуры в нашей стране сильно подняли уровень творческих достижений. Подъем происходит, когда художник работает в окружении высоких образцов. Четыре-три десятилетия назад у нас в Москве практически раз в месяц в Доме кино шел новый замечательный фильм. Авербах, Шепитько, Клепиков… Что номинировалось и кто получал тогда "Оскары"? "Полет над гнездом кукушки", "Кабаре" - великие картины. А сегодня во всех номинациях - "Титаник". - Это плохо? - Это данность. Режиссеры видят, что "Титаник" собрал мешок "Оскаров" и стараются снимать похоже. То есть приближаясь к достигнутому уровню кинопроизводства, маркетинга, аттракционов с водосбросами, технических ухищрений. Но искусство здесь ни при чем. - Вы тоже считаете, что кино в кризисе? - Односложно не ответишь. Если говорить о кризисе отечественного кино, то он прежде всего в нехватке средств. Впрочем, в нынешнем году Министерство культуры увеличило так называемую господдержку почти вдвое: значит, деньги все-таки находятся. Что же касается нехватки художественных достижений, то кризис тут не только наш, отечественный, а общемировой. И не столько одного кино, сколько всего искусства. Часть более широкой проблемы, связанной с развитием цивилизации, вектор которой, как ни парадоксально, всегда противоположен вектору развития искусства. - В том смысле, что прогресс приводит к расцвету стандартизации, к усреднению любого товара? - И соответственно к усреднению потребителя. Сегодняшний фильм обязан быть равно понят и в Сыктывкаре, и в Нью-Йорке, и в Париже. Потому что он должен быть продаваем. Чтобы сделать его лучше продаваемым, сознательно усредняют и его потребителя. Делается это с помощью массовой культуры, у которой для этого есть богатый арсенал средств. В России это сейчас ясно видно. И приходится признать: интересы цивилизации и культуры, в том числе искусства, далеко не всегда совпадают. И "Титаник" - типовой пример универсального продукта. В мире собраны колоссальные деньги, в свою очередь обязанные делать новые колоссальные деньги. Слава Богу, есть и, наверное, еще будут в этом океане встречаться островки настоящего искусства - оно неистребимо в силу своей генетики. "Восемь с половиной" Феллини за все годы существования не собрали столько денег, сколько "Титаник" за один год. Но если Феллини - на все времена, то сегодня - время "Титаника". - Что же делать? - Если Бог кого-то чем-то отметил, делай то, что умеешь, что хочешь и как ты это понимаешь. Время тебя или осудит, или вознесет. - Приходится, однако, слышать: не следует усложнять проблему, у нас, мол, достаточно с умом реформировать Союз кинематографистов. - К тому, о чем мы говорим, союз не имеет никакого касательства. В социальном отношении он сделал для работников кино не так уж и много, а в творческом… Ну, устраивал дискуссии, устанавливал рамки. Но всегда находился Идущий не в ногу, он-то и двигал кино. Искусство не сообщество членов союза, а братство художников, часто даже не представленных друг другу. Мне, например, вполне хватило бы профсоюза киноработников. И чтобы государство наше и общество чуть больше любили кино. Потому что и кино, и вообще искусство и культуру, без серьезных усилий государства сохранить нельзя. Тут есть что делать и обществу, и власти.