Ученик чародея

В воскресенье исполняется 100 лет со дня рождения Эраста Павловича Гарина - великого актера и режиссера. Этот юбилей отмечается многими, кроме Союза кинематографистов, который о Гарине просто забыл - в планах подчиненного СК Дома кино даже не нашлость места на вечер памяти актера. Сейчас в Издательский доме "Искусство" готовится посвященный Гарину сборник статей, воспоминаний и писем. Об Эрасте Гарине рассказывает составитель сборника, режиссер Андрей ХРЖАНОВСКИЙ. Эраст Павлович Гарин родился в Рязани 10 ноября 1902 года. Впрочем, сто лет назад родился не Гарин, а Эраст Павлович Герасимов. Сценический псевдоним он взял еще в Рязани, где "простоволосый, с голубыми глазами юноша" выступал на сцене местного драмтеатра, а затем - в составе Первого самодеятельного театра Красной Армии. С этим театром он и попал в Москву, где был замечен вождем "Театрального Октября" Всеволодом Мейерхольдом. Между прочим, спектакль, в котором увидел Гарина Мейерхольд, игрался в том самом доме на Арбате, куда привел из-под венца, то есть из соседней церкви Большого Вознесения, свою красавицу-жену Александр Сергеевич Пушкин. Мейерхольд, покидая театр, приставил пареньку палец к груди и сказал: "Учиться надо. Вот мы открываем студию...". Все это описано Гариным в его мемуарах. Я помню, как Гарин работал над этой книгой. Работа близилась к концу, а названия найдено не было. В ту пору я часто сопутствовал Гарину в его прогулках. Однажды, когда мы приближались к тому самому дому на Арбате, Гарин на мгновение приостановился и торжественно объявил, что нашел самое точное название, в котором будет и существо, и посвящение: "Книга будет называться "С Мейерхольдом". Большинству зрителей, которые любят уникальное дарование Гарина прежде всего по фильмам, идущим на сегодняшнем телевидении ("Музыкальная история", "Свадьба" и, конечно, "Золушка", засмотренная и изученная и детьми, и взрослыми воистину "от гребенок до ног") - невдомек, что это лишь весьма незначительная, "надводная часть айсберга" Гарина. С Мейерхольдом Жизнь Эраста Гарина в искусстве можно поделить на две неравные части: до гибели Театра Мейерхольда и его создателя и после нее. Утром 21 апреля 1925 года мало кому известный в театральном мире юноша проснулся знаменитым. Накануне он сыграл главную роль Павла Гулячкина в спектакле по пьесе Николая Эрдмана "Мандат". Этот спектакль вошел в историю мирового театра не только фактом появления на театральном небосклоне великого автора, но и как феерический дебют молодого актера. Зрители буквально падали от хохота с кресел. Один из театральных критиков насчитал этих взрывов смеха в течение спектакля более трехсот, и вызваны они были в основном репликами Гулячкина в исполнении Гарина. Вся Москва ломилась на этот спектакль. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, вспоминая о походе на "Мандат" группы мхатовцев во главе со Станиславским, говорила, что в этот вечер было два спектакля: на сцене и в зале. Публика не знала, куда смотреть: то ли на сцену, то ли на Константина Сергеевича, который хохотал до слез. После спектакля Станиславский отправился за кулисы - поблагодарить и поздравить постановщика и актеров. Гарина искали, но не нашли - он сбежал, как лицеист Пушкин от Державина. Эту ненормальную застенчивость Гарин сохранил до конца дней. Мейерхольд говорил, что он в восторге от Гарина, что он идет на репетиции "Мандата" в радостном волнении от предстоящей работы с этим актером и что "не будь Гарина - не такой заварился бы спектакль". И вот, не проходит и нескольких месяцев, как - новая премьера. И снова невероятный успех. "Ревизор" в ГосТИМе вошел в историю театра как наивысшее достижение режиссерского искусства Мейерхольда, а самый молодой в истории российской сцены Хлестаков (Гарину в это время едва исполнилось 24) - в прямоугольных очках, суженном кверху цилиндре с пледом через плечо и бубликом на груди - во все хрестоматии по театральному искусству. Сотни рецензий, устных и письменных, в том числе от Андрея Белого, Михаила Чехова, Луначарского, превозносили игру артиста. Казалось бы, двух комедийных ролей, сыгранных одна за другой столь блистательно, вполне достаточно для того, чтобы окончательно утвердить за молодым атером не только славу, но и прочное амплуа комика. Но Мейерхольд не был бы самим собой - новатором и открывателем - если бы остановил свои поиски на этом амплуа любимого актера (а то, что Мейерхольд считал таковым именно Гарина, засвидетельствовали многие, в том числе несомненный любимец Мастера Игорь Ильинский). И вот Мейерхольд, приступая к репетициям "Горе уму", где на роль Чацкого был намечен великий чтец-декламатор Владимир Яхонтов, неожиданно для всех меняет свое решение и назначает Гарина: "Я знаю, меня будут упрекать в пристрастии, но мне кажется, только Гарин будет нашим Чацким : задорный мальчишка, а не "трибун". Назначение комика на роль лирического героя говорит о том, сколь глубоко почувствовал Мастер уникальные возможности актера. Это в конце концов помогло Гарину осознать и сформулировать особенность своего искусства как "олириченную сатиру". Но как ни ценил Мейерхольда Гарин, а желание попробовать свои силы в самостоятельной работе побудило его уйти из театра. Вооружившись опытом режиссерской и актерской работы Гарин вместе с женой и соавтором всех его режиссерских работ Хесей Локшиной ставит в кино "Женитьбу" Гоголя, где играет роль Подколесина. Это был поразительный фильм - по уровню проникновения в одно из самых удивительных творений Гоголя, по образной выразительности пластического решения и актерской игры. Многие, в том числе профессор Борис Эйхенбаум, отзывались о картине как о шедевре. Но выход картины совпал по времени с началом борьбы с "формализмом". В 1935 году фильм был подвергнут не только разносной критике наемных писак (как несколькими годами позже и театр Мейерхольда), но и физическому уничтожению. Негатив был смыт (беспрецедентное варварство советской цензуры!), и все до единой прокатные копии подверглись тотальному истреблению. Тщетно пытался Гарин до конца своих дней, цепляясь за якобы достоверные сведения о том, что кто-то видел картину уже после войны, разыскать хотя бы обрывки картины в прокатных конторах, кинотеатрах и кинохранилищах. Последняя надежда была на киноархив Франции, где по чьим-то сведениям могла сохраниться "Женитьба". Гарин и Локшина отправились туда в качестве туристов уже в 1969 году, но и там "Женитьбы" не оказалось... После Мейерхольда В 1938 году, когда закрыли театр Мейерхольда, Гарин сыграл диверсанта Волкова в фильме "На границе". За эту роль он был награжден орденом "Знак почета". Роль была сыграна с пугающей достоверностью. В таких случаях сам Эраст Павлович характеризовал свою работу так: "Сыграно нормально. Внимание как у животного". Это наверняка мог бы подтвердить милиционер, вскоре после выхода фильма арестовавший как-то Гарина во время загородной прогулки: он принял его за шпиона. Кинематографическое начальство не слишком отличалось от того милиционера и утверждало Гарина исключительно на отрицательные роли. В этом была ирония судьбы: один из самых последовательных борцов с ярлыками и штампами сам стал жертвой любителей ярлыков. Роли же нормальных людей - так называемых "простых советских граждан" Гарину в кино играть запрещалось. В этом он убедился с наибольшей наглядностью, когда, после невероятного успеха спектакля "Сын народа", который Гарин поставил по пьесе своего друга Юрия Германа в Ленинградском театре Комедии, он решил поставить на материале этой пьесы фильм "Доктор Калюжный". Но сыграть роль доктора Калюжного в кино ему было отказано. Эти взлеты и удары судьбы достойны биографии великого артиста. Они имели свое продолжение. Гарин был одним из немногих учеников Мейерхольда, которые не отреклись от своего Мастера в годы гонений. Он последовательно отказывался от "лестных" предложений поступить в труппу того или иного академического театра. За это получал отказ на творческие предложения, многие из которых, осуществись они, наверняка стали бы открытиями. Чего стоит, к примеру, идея сатирического фильма "Дорогой племянник", где все роли, включая несколько женских, должен был сыграть сам Эраст Павлович Гарин. Не сыграл он и Дон Кихота, и Ричарда III, - роли, о которых мечтал и к которым готовился долгие годы. Гарин был человеком прямым и бескомпромиссным. Этими же качествами отличалась и Локшина. Однажды два известных соавтора пошли на обман и работу, сделанную для Гарина и Локшиной, передали у них за спиной другим постановщикам. При нечаянной встрече они стали оправдываться. Ответ же был таков: "Что касается совести - с вами все ясно. Вопрос лишь один: как прикажете вас держать - за одного подлеца или за двоих?" В письмах Гарина к Локшиной, фрагменты которых публикуются в сборнике, выходящем сейчас в Издательском доме "Искусство", наряду со словами восхищения Мейерхольдом, есть и весьма нелицеприятные отзывы о нем. В своей принципиальности Гарин не делал исключения даже для тех, кого горячо любил. Так, в одном случае Гарин пишет: "Цареву устраивается пышная встреча. Мастер выписал автомобиль из Москвы и перекрасил в модный цвет. До чего надоели мне эти советские феодалы! Боже мой!.." Из другого письма: "Мастер говорил коммунистические речи. Но самое интересное, что ему никто не верит, даже из посторонних и видящих его в первый раз людей. Все аплодисменты и приветствия носили явно фарисейский характер". Когда позже Гарина спрашивали, почему он уходил от Мейерхольда, он отвечал: "Потому что был дураком!" Он не мог не предвидеть пугающей и безобразной пустыни советского театрального искусства в отсутствии таких гигантов как Станиславский и Мейерхольд, но вряд ли мог вообразить себе всю меру ханжества, лжи и пошлости, которые возобладали на сцене и на экране. После премьеры пырьевской картины "Испытание верности" он пишет: "Когда добрался до Дома кино, то уже началось. Всю картину простоял у окна, и хорошо, ибо, сидя, всякий порядочный человек должен заснуть профилактически, ибо не надо каждого гражданина испытывать пошлостью". Еще одна краткая рецензия: "От скуки в перерывах между процедурами смотрел кино. Западногерманское говно под названием "Фанфары любви", кстати сказать, имеющее огромный успех. Очевидно, мещанство - вот ведущий интернационал." За семьдесят лет до вошедших нынче в моду презентаций Гарин пишет по поводу одного подобного сборища: "...Все это производит впечатление гнусного пикника на ворованные деньги...". Товарищ Гарина по театру Мейерхольда Народный артист СССР Юрий Лавров написал о нем: "Одна поездка Гарина в Сибирь к ссыльному Эрдману делает его в моих глазах рыцарем без страха и упрека". Гарин тогда проделал тысячи километров, чтобы всеми видами транспорта, включая предназначенный для списания старенький гидроплан, добраться до Енисейска, где отбывал ссылку его любимый автор и друг - Николай Робертович Эрдман. Пробыв в гостях у Эрдмана около часа, Гарин уехал так же неожиданно, как появился. Когда его впоследствии спрашивали: "Отчего же вы не погостили дольше у Николая Робертовича?" - Гарин отвечал: "Я увидел на столе бумагу и отточенные карандаши, понял, что он работает, и не хотел ему мешать...". Верность Мастеру Гарин сохранил до конца дней. Сразу же после реабилитации Мейерхольда (кстати, Гарин одним из первых написал паисьмо в прокуратору в его защиту), он вместе с Локшиной осуществил постановку "Мандата" на сцене Третра киноактера по миотивам спектакля Мейерхольда и посвятил эту работу, как и последний поставленный ими спектакль "Горе от ума", памяти Всеволода Эмильевича. И в свои последние дни, страдая от тоски и болезни, он все спрашилвал близких: "За что ОНИ убили старика?". Некоторые театральные критики ставят Эраста Гарина в один - не слишком длинный ряд наравне с великими Михаилом Чеховым и Николаем Хмелевым. Но не только как великого мастера вспоминаем мы сегодня Гарина. Я почему-то думаю - живи сейчас среди нас такие люди, как Гарин, мы бы постыдились проявлению той безоглядной озлобленности и цинизма, которые царят сегодня среди нашего кинематографического племени. Вспомним сегодня Гарина и как бесстрашного сатирика, и как мудрого человека, сохранившего свое лицо в ту пору, "как времени коснулась порча" и заказавшего нам дорогу в будущий "ведущий интернационал", где правят бал наглость и пошлость и где со времен Щедрина все труднее найти пропавшую совесть. А что вы думаете об этом?