Питер ВИЛЬЯМС, глава Военной миссии связи НАТО в РФ: "Евроатлантический мир все больше становится единым целым"

- Генерал Вильямс, скоро три месяца с момента открытия миссии - что удалось сделать за это время? - Время пролетело очень быстро, мы решали организационные вопросы - обставляли офис, приезжали новые люди, учились работать в единой команде. Нужно было наладить надежную связь с нашей собственной штаб-квартирой в Брюсселе, установить необходимые контакты. То же и с нашими партнерами в российском Минобороны. Но если подняться над рутиной, то перед нами стоит куда более амбициозная задача - трансформировать политические декларации в практическое сотрудничество более высокого качества. Требуется сформулировать в терминах конкретных дел политическую волю, проявленную лидерами России и стран НАТО при создании "двадцатки". Решимость к более тесному сотрудничеству с обеих сторон имеется. Наша задача - превратить эту решимость в действие. Так бывает всегда: политические фанфары уступают место будничной черновой работе. - В чем конкретно она заключается? - Сейчас в Брюсселе регулярно проходят заседания Совета Россия-НАТО на уровне послов, военных представителей, рабочих групп. Они занимаются вопросами обеспечения безопасности воздушного движения, ядерной безопасности, спасения на море и другими вопросами. Одно из наиболее перспективных, на мой взгляд, направлений - организация совместного контроля за воздушным движением над Европой. Евросоюз уже пытается объединить две различные системы - контроль за полетами гражданской и военной авиации. Но это очень дорогостоящее дело. Настрой там правильный - "надо двигать дело", российские представители прибыли хорошо подготовленными к работе. Сейчас согласуются планы совместной деятельности. Проблема в том, что бюджеты на 2003 год во всех странах уже сверстаны, и их трудно перекроить, чтобы выделить существенные средства на новые совместные программы. На будущий год будет проще. - Много потребуется средств? - Не думаю, что будет выделено много новых ассигнований. Скорее уместно говорить о более точном перераспределении расходов. Возможно, те же самые средства в рамках "двадцатки" смогут быть использованы с большей эффективностью. - На что? - Российская сторона проявила интерес к сотрудничеству в сфере военно-транспортной авиации. Что конкретно имеется в виду, пока выяснить не удалось, но речь может идти об использовании тяжелых транспортных самолетов, которые производят Россия и Украина, и систем дозаправки в воздухе (кроме России, они активно используются в ВВС США и Великобритании) - обмен опытом, возможно, даже попытка создать единые технические стандарты, чтобы стала возможной дозаправка летательных аппаратов НАТО российскими самолетами-танкерами, и наоборот. Сейчас схожую проблему решают эксперты рабочей группы по спасению на море, в частности, они обсуждают вопросы спасения экипажей подводных лодок, терпящих бедствие. Речь неизбежно заходит о технических параметрах - диаметре люков, спасательных рукавов и т.п. И российские представители неожиданно заявили, что не могут обсуждать эти секретные темы, пока нет официального документа об этом. Но ведь речь идет о спасении жизней! Эта позиция - проявление различия двух культур. Обе стороны стремятся к сотрудничеству, но на преодоление различий требуется время. - Вы упомянули о российской бюрократии. Столкнулась ли уже с ней ваша миссия? - Российское Министерство обороны стремится облегчить нам жизнь, организовав общение через "одно окно" - Управление международного сотрудничества. В нашем офисе работает офицер из этого управления. И даже если таким образом документы путешествуют чуть дольше, зато есть гарантия, что они попадут по нужному адресу. - Проблем с языком нет? - Нет, пока справляемся. У нас еще не все вакансии заполнены. Очень трудно найти людей, отвечающих всем требованиям, - знающих английский и русский, владеющих штабной культурой, да к тому же еще и готовых ехать служить в Россию. Именно по этой последней причине, например, трудно подыскать женщину-сержанта на должность секретаря миссии. Это связано и с дороговизной переезда, и со сложностями трудоустройства супруга. - А вы семью привезли в Москву? - Да, здесь моя жена Энн и собака, черный лабрадор. Дети - их у меня трое - учатся и наезжают к нам время от времени. Мы поселились на Знаменке, неподалеку от здания Минобороны. Выгуливаю собаку на Суворовском бульваре - она счастлива, там ей есть с кем общаться. - Вы не раз бывали в бывшей Югославии - в Боснии, Хорватии. Какие уроки миротворческих операций в этом регионе применимы в других "горячих точках"? - Ответить на этот вопрос трудно - "уроки" извлекаются в форме отчета перед вышестоящими начальниками. И есть тенденция представлять свои действия в лучшем свете, чем было на самом деле. Очень сложно добиться правдивой информации, чтобы извлечь уроки из ошибок. Но в принципе для любой миротворческой операции справедливы два закона. Первый: любая операция настолько эффективна, насколько хорошо проведена ее предварительная подготовка. И второй: короткая стадия применения силы (в Боснии, например, - менее двух месяцев) быстро сменяется весьма долгим этапом собственно миротворчества, создания госорганов, консолидации общества. В любом случае мы, натовские представители, приехали в Москву не затем, чтобы учить кого-то, как поступать - например, как реформировать вооруженные силы. Решения может принимать только сама Россия. - В те месяцы в Боснии вам приходилось носить пуленепробиваемый жилет? - Да, правда, мы не очень были уверены в его пуленепробиваемости. И шутили, что он нужен в основном для того, чтобы не развалиться на части, пока раненого тащат к хирургу. Но если серьезно, то там стала понятна еще одна вещь: если хочешь общаться с местными жителями на равных, это надо делать без каски и бронежилета (в них мы напоминали "черепашек ниндзя"). Иначе у твоего собеседника возникает впечатление, что твоя жизнь более ценна, чем его жизнь. - Вы встречаетесь с российскими офицерами, с которыми познакомились в ходе службы в Германии и на Балканах? - Многие молодые российские офицеры, с которыми я имел дело в бывшей Югославии как с военными наблюдателями, сегодня работают на гражданских должностях в ООН, заняты в нефтяном бизнесе. Это пример гибкости и адаптации к меняющимся условиям. - Сами вы предпочли все же военную карьеру. Почему вы вообще стали офицером? - Британскими офицерами были мой дед и отец. Мой старший брат поступил в тот же полк, что и отец, так что мне уже пришлось выбирать другую часть. - Вам много приходилось служить за рубежом. Вы все еще ощущаете себя британским военнослужащим? - С определенного момента моя карьера стала скорее интернациональной. Для меня это интереснее, это дает больше возможностей встречаться с разными людьми. Мне никогда не был близок чисто военный взгляд на решение вопросов путем концентрации превосходящих сил и вооружений на заданном участке фронта - в конечном счете, мне кажется, дело решает человеческий фактор: то, как к этому делу подходят конкретные люди. - В 1999 году вы проходили переподготовку в Военном колледже в Австралии - почему там? - Это было предусмотрено программой обменов в рамках Содружества наций. Год обучения в Канберре был очень интересным, потому что взгляд на события в мире курсантов из стран Азиатско-Тихоокеанского региона (а их там подавляющее большинство) сильно отличается от европейского. За весь год мы уделили европейским делам, пожалуй, всего день-два, остальное - Японии, Китаю, США, Индонезии. - Чем военная миссия будет заниматься в ближайшие месяцы? - С окончанием летнего "мертвого сезона" нагрузка заметно возрастет - в сентябре, например, в Риме пройдет семинар по военной реформе в формате "двадцатки" на очень высоком уровне. В начале декабря в Москве состоится вторая конференция по военным аспектам борьбы с терроризмом - первая прошла в феврале этого года в Риме. И, конечно, веха в развитии НАТО - саммит в Праге, на котором должно быть принято решение о расширении блока. В Брюсселе известна официальная позиция российской стороны по данному вопросу. Но в Москве, мне кажется, некоторые до сих пор полагают, что если они будут высказываться достаточно жестко, то расширения не случится. Хочу подчеркнуть: если число членов блока по итогам пражского саммита и не увеличится, то это произойдет не из-за чьих-то риторических речей. - Какими вы представляете отношения между Россией и НАТО через несколько нет? - Не думаю, чтобы они изменились существенно. Всегда есть риск какого-то ухудшения, но нет и худа без добра - даже события 11 сентября подтолкнули нас к налаживанию отношений. Евроатлантический мир все больше становится единым целым. НАТО - один из инструментов этого процесса. У нас есть все шансы стать ближе друг другу. А что вы думаете об этом?