Борис ДУБИН, социолог: "Между читателями и писателями - пропасть"

Согласно статистике, благосостояние, по крайней мере, жителей обеих столиц, растет. Почему же книга никак не вернет хотя бы часть прежних позиций? На вопросы обозревателя "Известий" Юлии РАХАЕВОЙ отвечает известный социолог Борис ДУБИН. - Если альтернатива "книга или колбаса" реально существовала, почему люди, которые наелись, не вернулись к книге? - Альтернатива оказалась ложной. И читатель, и писатель стали жить в другом мире, в котором есть куча занятий, не менее привлекательных, чем чтение. Хотя литературная жизнь вроде бы кипит, внутри литературы идет постоянное кишение: выходят новые книги, представляются какие-то проекты и серии, даются или не даются премии. С другой стороны, существует массовое чтение. Мы видим эти книжки у метро, на вокзалах, в аэропортах, даже в супермаркетах и торговых рядах. От 20 до 35 процентов опрошенных говорят, что предпочитают читать именно жанровую литературу: остросюжетную, любовный роман, исторический роман с авантюрным сюжетом, с разоблачением тайн, о которых раньше и не догадывались. И среди читателей, и среди писателей идет жизнь. Но между ними - пропасть. - Получается, что литераторы сами для себя пишут, сами себя критикуют и читают. А читателю нужны другие книжки. В том числе тому, который когда-то читал серьезную литературу... - Мне кажется, в 90-е годы был утрачен самый интерес к тому, что же такое собственно литература. В ХIХ и ХХ веках люди спорили, порой до драки, обсуждая, кто из них что понимает под литературой. Сегодня - тишина. Хотя вроде бы как раз и пора разобраться, что такое литература и что такое писатель, современный писатель. - Вопрос можно поставить и так: если ты такой умный, почему у тебя такой тираж и, соответственно, так мало читателей? - Именно поэтому основные процессы, идущие внутри литературного сообщества, - это сплочение, слипание друг с другом для выживания, а не работа над собственно литературой. Насколько могу судить, никто не задается вопросом: как писать? Или: что за поэзия после Освенцима (по известной реплике Адорно)? У нас в стране произошли более чем серьезные события и продолжают происходить достаточно страшные вещи, чтобы литературе задаться вопросом о том, например, как соединить всеобщую ностальгию по прошлому и явное нежелание, опять-таки, всех помнить, каким это прошлое было. Вопросов много. Но их не задают. И над ответами никто реально не работает. Хотя есть писатели, готовые быть профессионалами, иметь литературную биографию, в то же время работая на читателя... -...И зарабатывать писательским трудом? - Вот именно. Трение этих писателей о жанровые «края» массовой литературы дает первые образцы литературы, которая, с одной стороны, работает с правилами жанра, с другой -ствовать массовый интерес и как-то на него ответить. Например, интерес к истории. Той, которую мы «потеряли», которая была воплощением «порядка», благолепия, когда городовой был на перекрестке, московская власть - там, где ей положено, улицы были подметены, фонари горели и т.д. - Нетрудно угадать с одного раза, кого вы имеете в виду... - Да, это Б.Акунин. Впервые человек из литературного мира, из хорошей литературной компании заявил: я профессионал, работаю на рынок, прихожу с проектом, который продаю и двигаю дальше: в СМИ, в кино, на сцену. Подобные писатели были и раньше, но - многими этажами ниже той литературы, которая несла стандарты хорошей словесности и каких-то идей, проблем. В случае Акунина все соединилось. И более молодая информационно-рекламная среда - газеты, радио, телевидение, сеть - положительно откликнулась на это. Возник читательский интерес. Социологу интересно, когда отношения возникают там, где их не было. Увы, в наши дни у писателя с читателем, даже своим, их чаще всего не возникает. - Может ли вернуть интерес к книге экранизация, как когда-то? - Появились поколения, которые осваивают компьютер, телевизор, аудио- и видеотехнику раньше, чем книгу. Возможно, в семьях с большими литературными традициями классика будет приходить через книгу, к кому-то она может прийти через экранизацию. - Через игру компьютерную тоже. - Даже через то, что книга окажется в руках у киногероя! Но того статуса, какой был у книги когда-то, уже не будет никогда. В ситуации закрытого общества на литературу возлагались огромные надежды. Она была оторвана от масс-медиа и, что очень важно, от массовой культуры. Интеллигентско-интеллектуальный слой был достаточно устойчивым и сравнительно неплохо себя чувствовал (я имею в виду времена «вегетерианские»): была своя роль в обществе, имелись определенные ценности, которые проводились через школу, через телевидение и т.д. В числе них были и книга, и толстые журналы. - Достойны ли толстые журналы своих мизерных сегодняшних тиражей, или все же у них есть некий потенциал? - Если бы существовали молодые люди, которые завтра составят их актив, в том числе, читательский... Но их нет. - А студенты филфаков, литинститутов? - Студенты сегодня больше реагируют на сеть. Им интересны "Круг чтения" в "Русском журнале", «Лавка языков», «Вавилон», "Библиотека Максима Мошкова". Они покупают книги. Скорее переводные, чем отечественные. Как правило, серийные. Все серьезные издательства обзавелись сериями современной литературы. Еще недавно можно было услышать: да кто купит неизвестного турецкого писателя? Сегодня за милую душу издают блестящего турецкого романиста Орхана Памука, индийцев и пакистанцев, живущих в Британии, наперегонки издают югославов (их раньше даже в макулатуру бы не приняли). Тиражи не очень большие, но рынок насыщен. Это литература не сегодняшнего, а чуть-чуть вчерашнего дня, у нас так быстро не переводят. Ее читательский контингент ограничен, и тенденции к расширению не имеет (в обществе нет значимых групп и фигур, способных задать авторитет за пределами группы первых, сегодняшних читателей, назавтра, на вырост). Состояние разных читательских групп сегодня похоже на несмешивающиеся вещества в одном сосуде. Есть читатели модной отечественной и такой же зарубежной литературы. Да, во второй половине 90-х опять появились модные книги, про которые говорят: как, ты до сих пор не читал? - Имена, пожалуйста, имена! - Не имена, скорее - издательства с сериями современной прозы. ЭКСМО, ОЛМА, Иностранка, Амфора, Азбука, Текст. Поднимаются питерское издательство Ивана Лимбаха, екатеринбургская У-Фактория, можно еще назвать. Сегодня половина названий серьезной литературы выпускается на периферии. Но по тиражам это меньше 20 процентов - нет ни мощностей, ни денег, ни систем распространения. - Будут деньги - появятся и мощности, и системы распространения. А вот как развернуть читателя к писателю - и наоборот? - Должны возникнуть магнитные поля. Системы магнитных полей - читательско-писательские. Для этого надо перестать себя успокаивать, что у нас все хорошо: есть читатели, мы держим планку хорошей литературы и так далее. Ситуация очень проблематичная, даже критическая: с пониманием литературы, с ролью писателя, с представлением о читателе. Вот лишь один пример. Как существует, как может существовать литература в стране, где перестают работать библиотеки - вплоть до самых больших и главных? Дело же здесь не просто в том, что нет денег и некому здание починить. Просто стало никому не важно, есть Ленинская библиотека или нет (иначе говоря, есть те книги, которые в Ленинке, а не в киоске у метро, или их нет). - Не говоря уже о районках... - Есть определенная система вызовов у каждого времени. Массовая литература и телевизор - очень серьезные вызовы. Западная культура, интеллектуалы Запада прошли через это - в 60-е-70-е годы люди там разбивали лбы об эти же вещи. Шли острейшие публичные дискуссии писателей, социологов, философов, психологов об исчезновении книги, о масскульте. Среда была возбуждена. Она индуцировала токи, которые и создали те самые магнитные поля, о которых речь. И вот попадаешь на Франкфуртскую ярмарку или Парижский салон книги - и оказываешься в «книжном мире». Чувствуешь, что под тобой не болото, а твердая земля, которая все время прирастает. Это очень важно, прежде всего - для писателя. Имея твердую почву под ногами, он может высвободить руки, голову, глаза для настоящей литературы. - Что же делать? - Осознать остроту ситуации, но без паники и без катастрофизма. Отвечать на «вопросы литературы» - вопросы вокруг литературы. Да и самой литературе пора начать задавать вопросы. А не пребывать в позе страуса. Или шахского соловья. А что вы думаете об этом?