Два соблазна

Такое различие в характере дискуссий может быть связано с тем, что дискутирующие, допустим, об экономике все-таки говорят об одном и том же - как нам добиться экономического роста и народного благосостояния. В признании этой общей для них цели - хотя бы они желали идти к ней абсолютно разными путями - самые ожесточенные антагонисты все же сходятся. Бесплодность дискуссий о смертной казни в том, что такой общей цели нет. Диспутанты с самого начала говорят о совершенно разных вещах. Все доводы аболиционистов базируются на том, что при прочих равных условиях лучше не убивать, чем убивать, - после чего следуют доказательства того, что условия действительно более или менее равные. В смысле общего предупреждения статистика не обнаруживает связи между наличием/отсутствием смертной казни и числом злодейских убийств. В смысле частного предупреждения конкретный преступник, находится ли он уже на том свете или на этом, но в безысходном заточении, одинаково лишен возможности вредить. Доводы очень убедительные, но только для тех, кто не считает функцию полновластного раздатчика смерти неотъемлемым атрибутом государства, без которого оно уже и не государство, но трость, ветром колеблемая. Между тем сторонники смертной казни исходят из совершенно другого принципа "если государство не убивает, то какое же это государство?". Причем речь идет не о тех убийствах, которые совершаются на войне или в ходе поимки преступника - т.е. в горячке боя, когда либо ты его, либо он тебя, и уж тем более не об убийствах, являющихся преступным превышением власти. Речь идет именно о торжественном лишении жизни, совершаемом как акт высшей справедливости, то есть о смертной казни по приговору суда. В таком воззрении есть своя логика. Если государство есть сущностно высшая инстанция, наместник Бога на земле, то это обожествленное государство должно быть всевластным и, следственно, оно вправе свободно распоряжаться жизнью и смертью своих подданных - потому что "в животе и смерти волен Господь", а государство ему в том уподобляется. С отменой смертной казни божественность государства разрушается, ибо что это за божество, правомочиям которого поставлен столь внятный предел? - скорее уж ночной сторож, никак не могущий быть объектом мистического поклонения. Тем самым государство не то что вправе, но даже и обязано быть раздатчиком смерти ("суровым даже и до свирепости") - иначе разрушается последняя удерживающая инстанция, и люди погружаются в губительное своеволие. Бога (т.е. государства) нет, а значит все дозволено. Таких сторонников смертной казни можно, по крайней мере, похвалить за честность. Они не плутают в трех соснах прагматических доводов, а сразу указывают на метафизическую необходимость смертной казни. В чем их нельзя похвалить, так это в том, что, справедливо отвергая один соблазн, они тут же предлагают взамен другой. Отвергнутый ими соблазн Запада - безбожный человек - заменяется на соблазн Востока - обожествленное государство. Выбор, предлагаемый дьяволом, ибо, как справедливо указывал т. Сталин, "оба хуже". Хуже, потому что ни падший человек, ни земное государство не вправе претендовать на преклонение, подобающее одному лишь Господу Богу. Собственно, выработка нормального государственничества и есть необходимая попытка преодолеть оба эти соблазна, которые оставляют человека в замкнутом круге. Разочарование в обожествленном государстве, которое на поверку оказывается кровожадным идолом, бросает людей в объятия безбожного своеволия (общечеловеческие ценности тож), затем разочарование в своеволии склоняет к новому идолопоклонству, а третьего как им объясняют, не дано. В действительности оно дано, и отказ от смертной казни - шаг именно в том самом направлении. Нимало не отказываясь ни от своей органической природы, ни от удерживающей роли, государство в то же время совершает акт добровольного самоограничения, отказывается от не подобающих тварным созданиям претензий на права Творца. А что вы думаете об этом?